Такъ говорилъ миролюбивый проповѣдникъ, а самъ тяжело дышалъ и потѣлъ при своихъ словахъ: такъ что коровы снова удивлялись. Но Заратустра, пока онъ такъ жестко говорилъ, смотрѣлъ ему съ улыбкою въ лицо и молча качалъ при этомъ головою.
«Ты дѣлаешь надъ собою насиліе, ты, нагорный проповѣдникъ, употребляя такія жесткія слова. Для такой жесткости не годятся ни твои уста, ни твои глаза.
И, какъ мнѣ кажется, даже желудокъ твой: ему противны всякій гнѣвъ и всякая ненависть съ пѣною. Твой желудокъ требуетъ болѣе мягкой пищи: ты не любитель мяса.
Скорѣе кажешься ты мнѣ любителемъ растительной пищи и собирателемъ травъ и корней. Быть можетъ, жуешь ты зерна. Во всякомъ случаѣ ты не находишь удовольствія въ мясѣ и любишь медъ».
«Ты угадалъ, отвѣчалъ добровольный нищій съ облегченнымъ сердцемъ. Я люблю медъ и жую зерна, ибо я ищу, что вкусно и дѣлаетъ дыханіе чистымъ:
— а также что требуетъ много времени и надъ чѣмъ трудятся цѣлые дни рты кроткихъ лѣнтяевъ и тунеядцевъ.
Но дальше всѣхъ ушли въ этомъ эти коровы: онѣ выдумали пережевыванье и лежанЬе на солнцѣ. И онѣ воздерживаются отъ всякихъ тяжелыхъ мыслей, отъ которыхъ пучитъ сердце».
«Ну, что-жъ! сказалъ Заратустра: тебѣ бы слѣдовало посмотрѣть также моихъ звѣрей, орлѣ моего и змѣю мою, — равныхъ имъ не существуетъ теперь на землѣ.
Смотри, тамъ дорога ведетъ къ пещерѣ моей: будь гостемъ ея эту ночь. И поговори со звѣрями моими о счастьи звѣрей, —
Так говорил миролюбивый проповедник, а сам тяжело дышал и потел при своих словах: так что коровы снова удивлялись. Но Заратустра, пока он так жестко говорил, смотрел ему с улыбкою в лицо и молча качал при этом головою.
«Ты делаешь над собою насилие, ты, нагорный проповедник, употребляя такие жесткие слова. Для такой жесткости не годятся ни твои уста, ни твои глаза.
И, как мне кажется, даже желудок твой: ему противны всякий гнев и всякая ненависть с пеною. Твой желудок требует более мягкой пищи: ты не любитель мяса.
Скорее кажешься ты мне любителем растительной пищи и собирателем трав и корней. Быть может, жуешь ты зерна. Во всяком случае ты не находишь удовольствия в мясе и любишь мед».
«Ты угадал, отвечал добровольный нищий с облегченным сердцем. Я люблю мед и жую зерна, ибо я ищу, что вкусно и делает дыхание чистым:
— а также что требует много времени и над чем трудятся целые дни рты кротких лентяев и тунеядцев.
Но дальше всех ушли в этом эти коровы: они выдумали пережевыванье и лежанЬе на солнце. И они воздерживаются от всяких тяжелых мыслей, от которых пучит сердце».
«Ну, что ж! сказал Заратустра: тебе бы следовало посмотреть также моих зверей, орле моего и змею мою, — равных им не существует теперь на земле.
Смотри, там дорога ведет к пещере моей: будь гостем её эту ночь. И поговори со зверями моими о счастье зверей, —
