Ты самъ отдайся мнѣ,
Необоримый врагъ, —
Самъ — мнѣ!
Прочь! улетѣлъ! —
Умчался прочь —
Единственный товарищъ мой и врагъ,
Великій врагъ
И чуждый мнѣ опять
Божественный палачъ.
Нѣтъ!
Возвратись ко мнѣ
И съ пытками твоими:
Мои всѣ слезы льются за тобой,
И для тебя вдругъ загорѣлся снова
Огонь послѣдній на сердцѣ моемъ.
Вернись, вернись ко мнѣ, мой богъ — мое страданье,
И счастіе послѣднее мое!»...
Но тутъ Заратустра не могъ долѣе содерживать себя, схватилъ свою палку и ударилъ изъ всѣхъ силъ того, кто такъ горько жаловался. «Перестань, кричалъ онъ ему со злобнымъ смѣхомъ, перестань, комедіантъ! фальшивый монетчикъ! закоренѣлый лжецъ! Я узнаю тебя!
Ты сам отдайся мне,
Необоримый враг, —
Сам — мне!
Прочь! улетел! —
Умчался прочь —
Единственный товарищ мой и враг,
Великий враг
И чуждый мне опять
Божественный палач.
Нет!
Возвратись ко мне
И с пытками твоими:
Мои все слезы льются за тобой,
И для тебя вдруг загорелся снова
Огонь последний на сердце моем.
Вернись, вернись ко мне, мой бог — мое страданье,
И счастье последнее мое!»...
Но тут Заратустра не мог долее сдерживать себя, схватил свою палку и ударил из всех сил того, кто так горько жаловался. «Перестань, кричал он ему со злобным смехом, перестань, комедиант! фальшивый монетчик! закоренелый лжец! Я узнаю тебя!
