тамъ надолго водворилась тишина, онъ оглянулся и увидѣлъ, что Заратустра стоитъ попрежнему и дрожитъ.
«О, Заратустра, началъ онъ печальнымъ голосомъ, ты стоишь не такъ, какъ тотъ, кого счастьѣ заста-вляетъ кружиться: ты долженъ будешь плясать, чтобъ не упасть навзничь.
И еслибъ даже ты и захотѣлъ плясать предо мною и продѣлывать прыжки свои во всѣ стороны: всѣ таки никто не могъ бы сказать мнѣ: «Смотри, вотъ пляшетъ послѣдній веселый человѣкъ!»
Напрасно поднимался бы на эту вершину тотъ, кто искалъ бы его здѣсь: онъ нашелъ бы пещеры и тайники для скрывшихся, но не нашелъ бы шахтъ и сокровищницъ счастья, ни новыхъ золотыхъ жилъ его.
Счастьѣ — развѣ можно найти счастьѣ, у этихъ заживо погребенныхъ и отшельниковъ! Неужели долженъ я искать послѣдняго счастья на блаженныхъ островахъ и далеко среди забытыхъ морей?
Но все одинаково, не стоитъ ничего дѣлать, тщетны всѣ поиски, не существуетъ больше и блаженныхъ острововъ!»
Такъ вздыхалъ прорицатель; но при послѣднемъ вздохѣ его сдѣлался Заратустра опять свѣтелъ и увѣренъ, какъ тотъ, кто изъ глубокой пропасти выходитъ на свѣтъ. «Нѣтъ! Нѣтъ! Трижды нѣтъ! воскликнулъ онъ твердыми голосомъ и погладилъ себѣ бороду — это знаю я лучше! Существуютъ еще блаженные острова! Не говори объ этомъ, ты, вздыхающій мѣшокъ печали!
Перестань журчать объ этомъ, ты, дождевое облако передъ полуднемъ! Развѣ я еще не промокъ отъ печали твоей, какъ облитая водою собака?
там надолго водворилась тишина, он оглянулся и увидел, что Заратустра стоит по-прежнему и дрожит.
«О, Заратустра, начал он печальным голосом, ты стоишь не так, как тот, кого счастье заста-вляет кружиться: ты должен будешь плясать, чтоб не упасть навзничь.
И если б даже ты и захотел плясать предо мною и проделывать прыжки свои во все стороны: все-таки никто не мог бы сказать мне: «Смотри, вот пляшет последний веселый человек!»
Напрасно поднимался бы на эту вершину тот, кто искал бы его здесь: он нашел бы пещеры и тайники для скрывшихся, но не нашел бы шахт и сокровищниц счастья, ни новых золотых жил его.
Счастье — разве можно найти счастье, у этих заживо погребенных и отшельников! Неужели должен я искать последнего счастья на блаженных островах и далеко среди забытых морей?
Но всё одинаково, не стоит ничего делать, тщетны все поиски, не существует больше и блаженных островов!»
Так вздыхал прорицатель; но при последнем вздохе его сделался Заратустра опять светел и уверен, как тот, кто из глубокой пропасти выходит на свет. «Нет! Нет! Трижды нет! воскликнул он твердыми голосом и погладил себе бороду — это знаю я лучше! Существуют еще блаженные острова! Не говори об этом, ты, вздыхающий мешок печали!
Перестань журчать об этом, ты, дождевое облако перед полуднем! Разве я еще не промок от печали твоей, как облитая водою собака?
