Ты очень устала? Я понесу тебя туда, опусти только руки! И если ты чувствуешь жажду, — я бы нашелъ, чѣмъ напоить тебя, но ты не хочешь этого пить! —
— О, эта проклятая змѣя, эта быстрая, проворная чародѣйка! Куда дѣвалась ты? Но на своемъ лицѣ чувствую я отъ твоей руки два красныхъ пятна!
Поистинѣ, я усталъ быть постоянно твоимъ! овечьимъ пастухомъ! Для тебя, чародѣйкѣ, пѣлъ я до сихъ поръ, теперь ты должна для меня — кричать!
Подъ тактъ моея плетки должна ты плясать и кричать! Я не забылъ вѣдь о плеткѣ? — Нѣтъ!» —
Такъ отвѣчала мнѣ жизнь и при этомъ заткнула изящныя уши свои:
«О, Заратустра! Не щелкай такъ страшно своей плеткой! Ты вѣдь знаешь: шумъ убиваетъ мысли, — а сейчасъ пришли ко мнѣ такія нѣжныя мысли.
Мы обѣ не годимся ни для добра, ни для злѣ. По ту сторону добра и зла обрѣли мы островъ свой и зеленый лугъ свой — мы одни, вдвоемъ! Уже поэтому мы должны любить другъ другѣ!
А если мы и не любимъ другъ друга отъ всей души, — то развѣ слѣдуетъ сердиться, что не любишь отъ всей души?
А что я люблю тебя и часто даже слишкомъ люблю, — это знаешь ты: и есть основаніе у меня ревновать тебя къ твоей мудрости. Ахъ, эта старая безумная мудрость!
Если твоя мудрость когда-нибудь убѣжитъ отъ тебя,
Ты очень устала? Я понесу тебя туда, опусти только руки! И если ты чувствуешь жажду, — я бы нашел, чем напоить тебя, но ты не хочешь этого пить! —
— О, эта проклятая змея, эта быстрая, проворная чародейка! Куда девалась ты? Но на своем лице чувствую я от твоей руки два красных пятна!
Поистине, я устал быть постоянно твоим! овечьим пастухом! Для тебя, чародейке, пел я до сих пор, теперь ты должна для меня — кричать!
Под такт моея плетки должна ты плясать и кричать! Я не забыл ведь о плетке? — Нет!» —
Так отвечала мне жизнь и при этом заткнула изящные уши свои:
«О, Заратустра! Не щелкай так страшно своей плеткой! Ты ведь знаешь: шум убивает мысли, — а сейчас пришли ко мне такие нежные мысли.
Мы обе не годимся ни для добра, ни для зле. По ту сторону добра и зла обрели мы остров свой и зеленый луг свой — мы одни, вдвоем! Уже поэтому мы должны любить друг друге!
А если мы и не любим друг друга от всей души, — то разве следует сердиться, что не любишь от всей души?
А что я люблю тебя и часто даже слишком люблю, — это знаешь ты: и есть основание у меня ревновать тебя к твоей мудрости. Ах, эта старая безумная мудрость!
Если твоя мудрость когда-нибудь убежит от тебя,
