И если кто ищетъ познанія назойливымъ окомъ, какъ увидитъ онъ въ вещахъ больше, чѣмъ внѣшнія причины ихъ!
Но ты, о, Заратустра, ты хотѣлъ видѣть основу и смыслъ всѣхъ вещей: и потому долженъ ты подниматься надъ самимъ собою, все вышѣ и выше, пока даже твои звѣзды не окажутся подъ тобой!
Да! Смотрѣть внизъ на самого себя и даже на свои звѣзды: лишь это назвалъ бы я своей вершиной, лишь это осталось для меня моей послѣдней вершиной!»
Такъ говорилъ Заратустра съ собою, поднимаясь на гору и утѣшая свое сердце суровыми изреченіями: ибо сердце его сокрушалось, какъ никогда еще прежде. И когда онъ достигъ вершины горнаго хребта, онъ увидѣлъ другое море, разстилавшееся передъ нимъ: и онъ остановился и долго молчалъ. А ночь на этой высотѣ была холодная и ясная, и усѣяна звѣздами.
«Я узнаю свою судьбу, сказалъ онъ наконецъ съ грустью. Ну, что жъ! Я готовъ. Началось мое послѣднее уединеніе.
О, это черное, печальное море подо мною! О, это тяжелое, ночное недовольство! О, судьба и море! Къ вамъ долженъ я теперь спуститься!
Я стою передъ самой высокой своею горой и передъ самымъ долгимъ своимъ странствованіемъ: поэтому я долженъ спуститься ниже, чѣмъ когда-либо поднимался я:
— Глубже погрузиться въ страданіе, чѣмъ когда либо поднимался я, до самой черной волны его! Такъ хочетъ судьба моя: Ну, что жъ! Я готовъ.
Откуда берутся высочайшія горы? такъ спрашивалъ я однажды. Тогда научился я, что выходятъ онѣ изъ моря.
И если кто ищет познания назойливым оком, как увидит он в вещах больше, чем внешние причины их!
Но ты, о, Заратустра, ты хотел видеть основу и смысл всех вещей: и потому должен ты подниматься над самим собою, всё выше и выше, пока даже твои звезды не окажутся под тобой!
Да! Смотреть вниз на самого себя и даже на свои звезды: лишь это назвал бы я своей вершиной, лишь это осталось для меня моей последней вершиной!»
Так говорил Заратустра с собою, поднимаясь на гору и утешая свое сердце суровыми изречениями: ибо сердце его сокрушалось, как никогда еще прежде. И когда он достиг вершины горного хребта, он увидел другое море, расстилавшееся перед ним: и он остановился и долго молчал. А ночь на этой высоте была холодная и ясная, и усеяна звездами.
«Я узнаю свою судьбу, сказал он наконец с грустью. Ну, что ж! Я готов. Началось мое последнее уединение.
О, это черное, печальное море подо мною! О, это тяжелое, ночное недовольство! О, судьба и море! К вам должен я теперь спуститься!
Я стою перед самой высокой своею горой и перед самым долгим своим странствованием: поэтому я должен спуститься ниже, чем когда-либо поднимался я:
— Глубже погрузиться в страдание, чем когда-либо поднимался я, до самой черной волны его! Так хочет судьба моя: Ну, что ж! Я готов.
Откуда берутся высочайшие горы? так спрашивал я однажды. Тогда научился я, что выходят они из моря.
