враз, смолкают. И опять один звонкий тенор плавает в прозрачном утреннем воздухе.
„Крови в нем будет с море,
Сало в нем белизной подобно облаку.
Грива и хвост у него в сажень“!..
От толпы отделилось человек пятнадцать с веревками. Лошадь забеспокоилась, забила ногами, за ржала. Быстро накинули на морду и на ноги петли и потянули — все пятнадцать человек. Она медленно, беззвучно опустилась на живот.
Звуки все страстнее и громче; все звучнее откликаются горы. И когда все смолкает, — жертва уже недвижна, лежит распятая, неестественно раскинув ноги.
Тело поворачивают на спину и начинают снимать шкуру и разрезать по суставам мясо. Его кладут в котлы. Из кишок и крови, — густой, темно коричневой, — делают длинные колбасы.
А кам в это время угощает всех освященной аракой. Обращаясь ко мне, он извиняется:
— Алтай закон!.. Алтай закон!..
Я одобряю:
— Алтайский закон — хороший!.. Якши!
Улыбается, жмет руку.
— Якши, якши! Алтай закон худа нет!..
И мы, как давнишние друзья, пьем пополам, чашку за чашкой пахучую молочную водку.
С жертвой покончено. Жердь спускают и на ней растягивают шкуру. Вниз кладут: горло, печень, сердце, мочевой пузырь. Голову надевают на заостренный конец и в рот зажимают березовых веток. После этого опять поднимают на место. Снова начинается камлание.
