Иногда стою часами у водопадов, смотрю на их живую, водяную стену и радужную пыль над нею; пробую рукой тепловатую, почти сухую пену, в которой кажутся взбитыми: молоко, изумруд и сливки.
Нередко, спускаюсь на дно тесных ущелий, где горные потоки с непрерывной злобой грызут свое каменное ложе, прогрызая в нем пещеры, тунели, бессчисленные ноздри.
Но больше всего меня привлекает все-таки озеро.
Единственное, не похожее на другие — озеро, живущее своей, особой, будто одухотворенной жизнью.
Иногда береговые горы начинают куриться, точно на вершинах их разжигают гигантские костры. Часто туман рождается и в логах и тоже ползет медленно по верхушкам деревьев, взбираясь все выше и выше.
Тогда быть ненастью. Пойдет дождь, и будет продолжаться день, два, а то и целую неделю. Настоящий осенний дождь, хотя и стояло бы лето. Тучи лениво идут с запада. Все идут и идут тучи-стада, сгоняемые со степных пастбищ к горам. Небо тусклое, набухшее, тяжело опустилось на горные хребты.
В эти дни озеро становится скучным. Смыты яркие краски, потускнели благородные тона далеких гор, утрачена увлекающая перспектива фиолетовых далей. Над всем полинявшая серая сетка. Дует ветер, все с одной стороны, гоня по озеру однообразные, безцветные валы, и так же однообразно, со скучным шумом, дробит их о скалы.
В эти дни озеро похоже на дряхлого, ворчливого старика, надоевшего и окружающим, и самому себе.
Но бывают часы, когда оно вскипает благород-
