— Я — охотник, живу в ущельи. Ко мне очень трудно попасть; и я не хочу, чтобы кто-либо знал мое жилище!.. — Этим, последним, я, как-бы, приглашаю ее: „Приходи, я буду ждать тебя!“
Вежливо приподымаю шляпу и ухожу, ни разу не обернувшись, хотя мне очень хотелось сделать...
Она пришла, как я и думал, на третий день. Я только что покончил с птицей, поставив ее на большом, угловатом суку, у входа в юрту, и лежал неподалеку, на траве. Лежал и смотрел. Вот-вот полетит! Уже напрягла плечевые мышцы; уже пригнула голову. Только вместо глаз чернели две пуговицы от старых ботинок...
Зашуршала трава.
— Вот вы где живете!.. Простите, я не хотела, но вышло совершенно случайно!..
Она стояла в десяти шагах и улыбалась. В глазах я читал торжествующее:
— „Все-таки нашла вас!..“
На ней была серая мужская рубаха с поясом, и на груди синел цветок ириса. Этот цветок говорил:
— «Она все время думала о тебе. Если хочешь, то можешь взять ее — она давно уже твоя»...
Впрочем, это было написано и на лице, где чередовались: смущение, порыв и томность; слышалось и в голосе, дрожащем особыми нотками; отражалось во всей фигуре, несшей напряжение и трепет ожидания.
