Сняв шапки, кланяются.
— На! пей! ешь! Нас не оставляй! Худо на нас не смотри! Эрликовых посланников к нам не приводи! — кам брызгает в сторону каждой горы жертвенной жидкостью.
Звонко гудит и бряцает бубен, льются торопливо страстные звуки, и горы, близкие и далекие, реки, ворчливые, беспокойные равнодушно внемлют изысканные обращения:
— Алтын колге кирген, аигыр иалду ак Чолышман!.. — «Впадающий в Золотое озеро, белый, с лошадиной гривой, Чолышман»!..
...«Разостланный шелк»...
...«С высокими бровями, царь»...
Откликается ему чуткое эхо, вторят шумные водопады и полноводные весенние ручьи; поют птицы, благоухают растения. И разносится эта молитва людей и природы окрест и всюду.
Слушает ее светлый Ульгень, сидящий в своей царственной неподвижности на седьмом небе. Слушает мрачный Эрлик, живущий в темном царстве при устьи семи рек. Слушают: Хан-Алтай и Белый Зайсан. Слушают десятки больших и малых, добрых и злых духов, охраняющих и нарушающих мир и достояние кочующего народа.
Тихо дымят в логу круглые, островерхие юрты, возле — играют нагие, черноголовые ребятишки; в долинах и по ущельям пасутся стада коров и табуны коней; на склонах гор алтайки ковыряют абылом землю и алтайцы у костра пьют подогретую араку.
Сострадательный Каным, не оставляй их!
