лазури, говорят, что была когда то любовь и страсть, а теперь радостное спокойствие и углубленность.
Вот здесь, к этой траве, прикасались ее башмаки; эти ветви задевали ее голову и плечи. Может быть, вот эта, наполовину разорванная, липкая паутина, коснулась ее лица…
Как это хорошо! Как все прекрасно и мудро!
Литургия окончена, в храме затихло. Но он не пуст: под высокими Сводами еще витают образы и видения; еще чувствуется зной не остывших молитв, а из алтаря истекает аромат благовонных курений и таинство причастия.
Торжественная тишина и величие в храме души моей…
Вот и жилище, в котором я провел столько времени. Все кажется в новом свете — радостно спокойном…
Гаснет день, над синей горой розовеет заря. А завтра утром зажжется другая заря…
Великую благодарность посылаю всему, что наполняло меня, заставляло мыслить, любить и радоваться.
Прощайте: тайга, горы и озеро! Иду в иную, новую жизнь, к иным, новым зорям!
Город снова зовет меня к себе…
1920—1921 г.
Алтай — Москва
