тался на время отъ рекрутчины — все же у него не потеряна надежда возвратиться къ семьѣ, къ продолженію остановленной жизии. Потужитъ онъ по поводу происшедшаго, поправитъ дѣло по мѣрѣ обстоятельствъ и разумѣнія, поблагодаритъ судьбу за сохраненіе драгоцѣннаго дара — жизни и подспорпыхъ при ней рукъ, и съ ними снова примется за прерванныя дѣла, какъ та Божья пчелка, у которой только-что разорили восковыя сооруженія, пограбили плоды долгихъ трудовъ.
А вотъ, куда ему бывало дѣваться, какъ противодѣйствовать безчисленнымъ незримымъ врагамъ, какъ поправлять учиняемыя ими траты? Не уйти бывало ему отъ этихъ враговъ ни въ чащи, ни въ дупла, ни въ пещеры, ни на сваи, не противопоставить имъ матеріальной силы: съ быстротою мысли враги окружали безпомощника, пробирались чрезъ высокія и крѣпкія стѣны, такія же ворота, башенныя и горныя выси, умѣя обходить все, чѣмъ противоборствовалъ слабый умъ человѣка. Правда, не полонятъ эти враги матеріально, зато опутаютъ незримыми сѣтями, изъ которыхъ жертвѣ не выбраться собственными силами; не пограбятъ — зато настроятъ множество преградъ къ притоку въ домъ добра; не побьютъ — зато медленно изведутъ. При всемъ этомъ вт. страданіяхъ жертвы они постараются съ злорадствомъ видѣть свою побѣду, праздновать начало торжества. И какъ много этихъ враговъ, какъ обильны притонныя ихъ мѣста! Нескончаемые дремучіе лѣса, «долгія нивы и поля», воды въ-рѣзь-край береговъ, необозримыя болотины, овражныя пропасти, горныя выси — сколько тутъ простора незримому врагу! А между тѣмъ волей-неволей давній человѣкъ принужденъ былъ вѣдаться съ такими мѣстами, идти, такъ сказать, въ руки враговъ. Если же онъ изловчался уходить отъ нихъ въ столь пагубныхъ мѣстахъ, то можно ли было ручаться за безопасность въ собственномъ домѣ, вокругъ да около него?
Протекли многія десятилѣтія, въ теченіе которыхъ одни дѣды смѣнились другими: топоръ да пила скосили дремучіе лѣса, или разрѣдили лѣсныя пространства — и вч. нихъ все слабѣе
