мои убѣжденія, то я еще не считаю себя побѣжденнымъ; попробую продолжать борьбу.
Частный журналъ.
8-го мая. Вотъ уже двѣ недѣли, какъ я записываю въ своемъ журналѣ опыты, которые я пріобрѣтаю давая свои уроки. Ученики сами безсознательно вооружаютъ меня противъ себя.
Понедѣльникъ. Сегодня инспекторъ просилъ меня спросить урокъ у Соколова, съ которымъ я не успѣлъ еще заняться уже болѣе десяти дней. Онъ ужасно лѣнивъ и отнимаетъ только время у другихъ учениковъ. Онъ живетъ у инспектора пансіонеромъ (NB. Не забыть мнѣ спросить обоихъ Смирновыхъ, которые живутъ на хлѣбахъ у директора. Меня увѣряютъ, что эти мальчики съ большими способностями: по моему они просто глупы.)
Вторникъ. Я счелъ нужнымъ поставить Майкову 4, не смотря на его вялые отвѣты, изъ которыхъ видно, что его память очень слаба; но этотъ мальчикъ очень прилеженъ, и притомъ онъ сирота и почти не имѣетъ необходимыхъ средствъ, чтобъ учиться. Его нужно ободрять!
Ремизовъ протестовалъ противъ 3, которую я ему поставилъ; онъ дѣйствительно лучше отвѣчалъ стихи нежели Майковъ, но три раза я его заставалъ рисующимъ карикатуры на своей тетради; я три раза ему дѣлалъ замѣчанія, но онъ ни разу не послушался. Онъ объявилъ мнѣ, что пойдетъ жаловаться къ директору. Пусть идетъ жаловаться!
Среда. Вчера былъ праздникъ. Весь классъ сговорился не приготовлять урокъ, въ надеждѣ избѣгнуть единицъ и нулей. Но я наказалъ классъ, и поставилъ самымъ отчаяннымъ шалунамъ 0. Они думали отговориться тѣмъ, что будто не поняли моихъ объясненій. Повидимому, одинъ только Мединцовъ не участвовалъ въ заговорѣ; не смотря на толчки, которыми очень щедро надѣляли его товарищи, онъ подалъ мнѣ свою тетрадь. Онъ мальчикъ солидный и много обѣщаетъ. Пока я разбиралъ тетрадь, различные эпитеты сыпались на него со всѣхъ сторонъ: «О измѣнникъ! О хитрецъ! Какая низость! Какъ это подло! Шпіонъ! и пр.» Толстый Козловъ поднялъ на него кулаки. Такъ вотъ что эти мальчики понимаютъ подъ словами «низость и притворство»!
Четвергъ. Я вовсе не могъ себѣ объяснить, почему лѣнивый
мои убеждения, то я еще не считаю себя побежденным; попробую продолжать борьбу.
Частный журнал.
8-го мая. Вот уже две недели, как я записываю в своем журнале опыты, которые я приобретаю давая свои уроки. Ученики сами бессознательно вооружают меня против себя.
Понедельник. Сегодня инспектор просил меня спросить урок у Соколова, с которым я не успел еще заняться уже более десяти дней. Он ужасно ленив и отнимает только время у других учеников. Он живет у инспектора пансионером (NB. Не забыть мне спросить обоих Смирновых, которые живут на хлебах у директора. Меня уверяют, что эти мальчики с большими способностями: по моему они просто глупы.)
Вторник. Я счел нужным поставить Майкову 4, не смотря на его вялые ответы, из которых видно, что его память очень слаба; но этот мальчик очень прилежен, и притом он сирота и почти не имеет необходимых средств, чтоб учиться. Его нужно ободрять!
Ремизов протестовал против 3, которую я ему поставил; он действительно лучше отвечал стихи нежели Майков, но три раза я его заставал рисующим карикатуры на своей тетради; я три раза ему делал замечания, но он ни разу не послушался. Он объявил мне, что пойдет жаловаться к директору. Пусть идет жаловаться!
Среда. Вчера был праздник. Весь класс сговорился не приготовлять урок, в надежде избегнуть единиц и нулей. Но я наказал класс, и поставил самым отчаянным шалунам 0. Они думали отговориться тем, что будто не поняли моих объяснений. По-видимому, один только Мединцов не участвовал в заговоре; не смотря на толчки, которыми очень щедро наделяли его товарищи, он подал мне свою тетрадь. Он мальчик солидный и много обещает. Пока я разбирал тетрадь, различные эпитеты сыпались на него со всех сторон: «О изменник! О хитрец! Какая низость! Как это подло! Шпион! и пр.» Толстый Козлов поднял на него кулаки. Так вот что эти мальчики понимают под словами «низость и притворство»!
Четверг. Я вовсе не мог себе объяснить, почему ленивый
