отдаленную часть «Сибири», т.-е. въ одинъ изъ заднихъ угловъ класса, подъ карту сѣверной Азіи.
Я замѣтилъ, что учитель никогда второй разъ не обращался съ вопросами къ ученику, котораго уже разъ спросилъ, отчего послѣдній спокойно отдыхалъ на лаврахъ, увѣренный, что опасность миновалась и что гнѣвъ Олимпа не разразится уже болѣе надъ нимъ.
Второй урокъ былъ посвященъ изустнымъ упражненіямъ, гдѣ память играла главную роль. Въ третьемъ классѣ было до 70 учениковъ. По справедливости можно сказать, что большая часть отвѣчала «на пять»: это ихъ любимое выраженіе. Русскій ученикъ чувствуетъ себя въ своей сферѣ, когда долженъ пустить въ ходъ одну память, а мышленіе можетъ оставаться въ покоѣ. Филиппъ Львовичъ былъ щедръ на 4 и 5; но нужно замѣтить, что изъ 70 учениковъ ему едва доставало времени спросить третью часть. Десять изъ нихъ стояли на колѣнахъ около Австраліи и южной Америки.
— Какъ дѣлаете вы, сказалъ я ему въ концѣ урока, чтобы соблюдать порядокъ и тишину въ такомъ многочисленномъ классѣ, въ которомъ вы едва имѣете время заниматься двадцатью учениками?
— Средство очень просто: страхъ получить дурной баллъ, строгость наказаній и безпристрастная раздача нулей и пятерокъ объяснитъ вамъ это чудо. Никто не можетъ меня обвинить въ томъ, что я ошибочно поставилъ кому-нибудь баллъ. (Это было явно сказано на мой счетъ). Вотъ чѣмъ я руководствуюсь управляя классами, и даже былъ-бы въ состояніи управлять міромъ, еслибъ это было мнѣ поручено.
Страхъ и наказанія! Я помню, что говорилъ намъ часто директоръ М—гской гимназіи: «Господа, пусть высшимъ нашимъ закономъ будутъ уваженіе и привязанность нашихъ учениковъ! Пусть ученикъ ищетъ въ своемъ учителѣ друга и путеводителя, а не врага и полиціймейстера!
4-го мая. Въ сущности, если уроки Филиппа Львовича монотонны и лишены интереса, то это потому только, что онъ принужденъ ставить баллы. А если онъ увѣренъ въ совершенствѣ своего метода, то это зависитъ отъ того, что убѣжденъ въ совершенствѣ системы балловъ; одно такъ логично связано съ другимъ, какъ и только что полученная имъ пряжка за двадцатилѣтнюю
отдаленную часть «Сибири», т. е. в один из задних углов класса, под карту северной Азии.
Я заметил, что учитель никогда второй раз не обращался с вопросами к ученику, которого уже раз спросил, отчего последний спокойно отдыхал на лаврах, уверенный, что опасность миновала и что гнев Олимпа не разразится уже более над ним.
Второй урок был посвящен изустным упражнениям, где память играла главную роль. В третьем классе было до 70 учеников. По справедливости можно сказать, что большая часть отвечала «на пять»: это их любимое выражение. Русский ученик чувствует себя в своей сфере, когда должен пустить в ход одну память, а мышление может оставаться в покое. Филипп Львович был щедр на 4 и 5; но нужно заметить, что из 70 учеников ему едва доставало времени спросить третью часть. Десять из них стояли на коленах около Австралии и южной Америки.
— Как делаете вы, сказал я ему в конце урока, чтобы соблюдать порядок и тишину в таком многочисленном классе, в котором вы едва имеете время заниматься двадцатью учениками?
— Средство очень просто: страх получить дурной балл, строгость наказаний и беспристрастная раздача нулей и пятерок объяснит вам это чудо. Никто не может меня обвинить в том, что я ошибочно поставил кому-нибудь балл. (Это было явно сказано на мой счет). Вот чем я руководствуюсь управляя классами, и даже был бы в состоянии управлять миром, если бы это было мне поручено.
Страх и наказания! Я помню, что говорил нам часто директор М—гской гимназии: «Господа, пусть высшим нашим законом будут уважение и привязанность наших учеников! Пусть ученик ищет в своем учителе друга и путеводителя, а не врага и полицмейстера!
4-го мая. В сущности, если уроки Филиппа Львовича монотонны и лишены интереса, то это потому только, что он принужден ставить баллы. А если он уверен в совершенстве своего метода, то это зависит от того, что убежден в совершенстве системы баллов; одно так логично связано с другим, как и только что полученная им пряжка за двадцатилетнюю
