Дорога до Караулъ-Хана проходила по той же однообразно-мертвой пустынѣ, безъ всякихъ признаковъ жилья, но черезъ нѣсколько часовъ ѣзды начали проявляться слабые признаки растительности, въ видѣ чахлыхъ зарослей тамариса, росшаго около впадинъ, въ которыхъ весною скопляется стекающая съ возвышенности вода. Надъ берегомъ рѣки Мургаба возвышалась скалисто-песчаная гряда, которая тянется почти по всему теченію рѣки. Поднявшись на хребетъ, достигающій въ этомъ мѣстѣ высоты около пятидесяти сажень, мы увидѣли наконецъ воды Мургаба, сверкавшія ослѣпительнымъ блескомъ подъ прямыми лучами полуденнаго солнца. Сквозь зеленую рамку камышей, густо росшихъ по берегу, виднѣлись извилины рѣки, являющейся главною жизненною артеріей всего Мервскаго, Іолотанскаго и Пендинскаго оазисовъ. Внизу виднѣлись постройки офицерскаго дома и пограничнаго поста Караулъ-Хана, а далѣе темными точками изъ окружающей зелени выгляды-
Дорога до Караул-Хана проходила по той же однообразно мертвой пустыне без всяких признаков жилья, но через несколько часов езды начали проявляться слабые признаки растительности в виде чахлых зарослей тамариса, росшего около впадин, в которых весною скопляется стекающая с возвышенности вода. Над берегом реки Мургаба возвышалась скалисто-песчаная гряда, которая тянется почти по всему течению реки. Поднявшись на хребет, достигающий в этом месте высоты около пятидесяти сажень, мы увидели наконец воды Мургаба, сверкавшие ослепительным блеском под прямыми лучами полуденного солнца. Сквозь зеленую рамку камышей, густо росших по берегу, виднелись извилины реки, являющейся главною жизненною артерией всего Мервского, Иолотанского и Пендинского оазисов. Внизу виднелись постройки офицерского дома и пограничного поста Караул-Хана, а далее темными точками из окружающей зелени выгляды-
