Эмиръ же остановился вблизи нихъ за угломъ дома. Остановленная женщина была въ ярко красной одеждѣ, очень красивая, съ черными распущенными ниже пояса волосами. Эмиръ Шаруань, взглянувъ на нее, сразу узналъ въ ней женщину, которую онъ только что видѣлъ во снѣ, и страхъ снова разомъ овладѣлъ имъ.
— Что ты такъ кричишь, кто ты такая, и кто тебя обидѣлъ?—заговорилъ Мардамбазъ.
— Разскажи мнѣ все откровенно; не бойся, ты можешь вѣрить, что я могу помочь тебѣ, такъ какъ я посланный эмира.
— Эмира?—смѣясь переспросила его красавица вмѣсто всякаго отвѣта.
— Да знаешь ли ты, продолжала она, что царю твоему и самому-то осталось царствовать не болѣе пяти дней?.. Онъ заболѣетъ, этимъ воспользуются мятежники, которые и сейчасъ совсѣмъ готовы; они лишатъ его царства и богатства и, испытавъ массу всякихъ лишеній и непріятностей, онъ въ этомъ же году умретъ; ты теперь же, не спрашивая меня больше, можешь вернуться и принести эту вѣсть своему царю…
У Мардамбаза подкосились ноги, сердце облилось кровью отъ слышаннаго и въ глазахъ отразилась вся скорбь души его. Стоявшая передъ нимъ женщина походила и взглядомъ, и осанкой скорѣе на царицу и ужъ никакъ не на просительницу.
— О, женщина — кто бы ты ни была, но ты должна помочь мнѣ взмолился Мардамбазъ.
— Эмиръ нашъ вовсе не заслуживаетъ такой
Эмир же остановился вблизи них за углом дома. Остановленная женщина была в ярко-красной одежде, очень красивая, с черными распущенными ниже пояса волосами. Эмир Шаруань, взглянув на нее, сразу узнал в ней женщину, которую он только что видел во сне, и страх снова разом овладел им.
— Что ты так кричишь, кто ты такая, и кто тебя обидел? — заговорил Мардамбаз. — Расскажи мне все откровенно; не бойся, ты можешь верить, что я могу помочь тебе, так как я посланный эмира.
— Эмира? — смеясь переспросила его красавица вместо всякого ответа. — Да знаешь ли ты, — продолжала она, — что царю твоему и самому-то осталось царствовать не более пяти дней?.. Он заболеет, этим воспользуются мятежники, которые и сейчас совсем готовы; они лишат его царства и богатства и, испытав массу всяких лишений и неприятностей, он в этом же году умрет; ты теперь же, не спрашивая меня больше, можешь вернуться и принести эту весть своему царю…
У Мардамбаза подкосились ноги, сердце облилось кровью от слышанного, и в глазах отразилась вся скорбь души его. Стоявшая перед ним женщина походила и взглядом, и осанкой скорее на царицу и уж никак не на просительницу.
— О, женщина, кто бы ты ни была, но ты должна помочь мне, — взмолился Мардамбаз. — Эмир наш вовсе не заслуживает такой
