будто чувствовалась какая-то невѣдомая, могучая сила. Казалось, что все въ пустынѣ спитъ крѣпкимъ сномъ, чутко прислушиваясь къ этой тишинѣ. Освѣщая небольшое пространство и какъ будто борясь съ окружающей темнотою, ярко блестѣлъ огонекъ костра, около котораго мы расположились спать на разостланныхъ буркахъ. Горячій песокъ, не остывавшій на ночь, и душно-теплая атмосфера ночи, дѣлали сонъ тревожнымъ. Лишь привычные къ здѣшнимъ условіямъ наши джигиты-туркмены да казачій эсаулъ, вполнѣ освоившійся съ жарами, спали какъ убитые. Въ сторонѣ темнѣли развалины Тарашека — небольшой крѣпости, принадлежавшей какому-то афганскому хану. Стаи летучихъ мышей сновали взадъ и впередъ и, пролетая надъ огнемъ костра, долго кружились около него въ воздухѣ. Не будучи въ состояніи заснуть, я поднялся и направился ближе къ костру, невдалекѣ отъ котораго устроились наши джигиты. Огромнаго роста сѣдобородый туркменъ Берды-Мурадъ-Сердаръ не спалъ. Облокотившись на сѣдло, онъ полулежалъ, подостлавъ подъ себя кусокъ бѣлой кошмы. Замѣтивъ мое приближеніе, онъ привсталъ и въ знакъ почтенія погладивъ рукою свою сѣдую бороду, приложилъ руку къ папахѣ.
— Не спитъ бояръ?—спросилъ онъ меня, опускаясь по моему приказанію снова на кошму.
— Воздухъ пустыни для тебя слишкомъ горячъ и затрудняетъ поэтому дыханіе. Аллахъ премудръ, своею мудростью предвидѣлъ онъ все и поселилъ въ этихъ странахъ народъ, который не боится солнца.
будто чувствовалась какая-то неведомая, могучая сила. Казалось, что все в пустыне спит крепким сном, чутко прислушиваясь к этой тишине. Освещая небольшое пространство и как будто борясь с окружающей темнотою, ярко блестел огонек костра, около которого мы расположились спать на разостланных бурках. Горячий песок, не остывавший на ночь, и душно-теплая атмосфера ночи делали сон тревожным. Лишь привычные к здешним условиям наши джигиты-туркмены да казачий есаул, вполне освоившийся с жарами, спали как убитые. В стороне темнели развалины Тарашека — небольшой крепости, принадлежавшей какому-то афганскому хану. Стаи летучих мышей сновали взад и вперед и, пролетая над огнем костра, долго кружились около него в воздухе. Не будучи в состоянии заснуть, я поднялся и направился ближе к костру, невдалеке от которого устроились наши джигиты. Огромного роста седобородый туркмен Берды-Мурад-Сердар не спал. Облокотившись на седло, он полулежал, подостлав под себя кусок белой кошмы. Заметив мое приближение, он привстал и, в знак почтения погладив рукою свою седую бороду, приложил руку к папахе.
— Не спит бояр? — спросил он меня, опускаясь по моему приказанию снова на кошму. — Воздух пустыни для тебя слишком горяч и затрудняет поэтому дыхание. Аллах премудр, своею мудростью предвидел он все и поселил в этих странах народ, который не боится солнца.
