За интересною бесѣдою мы почти не замѣтили какъ прошли огромный переходъ до развалинъ Тарашекъ. Утомившіяся лошади, почуявъ воду, увеличили шагъ и черезъ четверть часа около колодца съ мутною водою мы остановились на ночлегъ. Колодцы Тарашекъ крайне бѣдны водою, имѣющей при этомъ соленый вкусъ. Огромныя стада барановъ ютятся около нихъ, нарушая однообразіе пустыни. Присматриваясь къ чабанамъ, ихъ типамъ и костюмамъ, невольно вспоминаешь библейскія картины. Та же жизнь, тѣ же условія, ни въ чемъ не измѣнившіяся и остающіяся такими же, какъ и три тысячи лѣтъ тому назадъ. Около глубокихъ колодцевъ толпятся люди, бараны, козы и верблюды. Со скрипомъ на волосяной веревкѣ вытягиваютъ въ кожанномъ ведрѣ мутную воду изъ колодца и у всѣхъ людей и животныхъ разомъ начинаютъ одинаково блестѣть глаза. Всѣхъ отъ ихъ соннаго состоянія пробуждаетъ та страшная сила, которая называется жаждою.
За интересною беседою мы почти не заметили как прошли огромный переход до развалин Тарашек. Утомившиеся лошади, почуяв воду, увеличили шаг, и через четверть часа около колодца с мутною водою мы остановились на ночлег. Колодцы Тарашек крайне бедны водою, имеющей при этом соленый вкус. Огромные стада баранов ютятся около них, нарушая однообразие пустыни. Присматриваясь к чабанам, их типам и костюмам, невольно вспоминаешь библейские картины. Та же жизнь, те же условия, ни в чем не изменившиеся и остающиеся такими же, как и три тысячи лет тому назад. Около глубоких колодцев толпятся люди, бараны, козы и верблюды. Со скрипом на волосяной веревке вытягивают в кожаном ведре мутную воду из колодца, и у всех людей и животных разом начинают одинаково блестеть глаза. Всех от их сонного состояния пробуждает та страшная сила, которая называется жаждою.
