Онъ вошелъ въ каюту, безпомощно опустился въ кресло и задумался.
Наконецъ, онъ переодѣлся и велѣлъ Никишкѣ позвать старшаго офицера.
— Не приказывайте унтеръ-офицерамъ ловить этого подлеца... Оказывается, нельзя! — съ кислой усмѣшкой проговорилъ Нерѣшимовъ.
— Я уже передалъ ваше приказаніе, Петръ Александровичъ!
— Отмѣнить.
— Есть!
— Мичмана Невѣрина выпустить изъ-подъ ареста.
— Слушаю-съ.
— И... и новый адмиралъ недоволенъ мною... Я, видите ли, безцѣльно жестокъ съ командой... Очень недоволенъ... И показалъ мнѣ газеты... Нынче и газеты принимаются во вниманіе... Какъ же-съ.
— Какія газеты?
— Прошлогоднія, американскія... когда мы были въ Санъ-Франциско...
— Что жъ тамъ, Петръ Александровичъ?
— Адмиралъ нашелъ, что въ газетахъ писали позорныя обо мнѣ вещи... Что на рейдѣ раздавались крики наказываемыхъ людей... Видно, не надо было пороть въ чужомъ городѣ, да еще у подлецовъ, которые всякіе пустяки печатаютъ въ газетахъ... Это, конечно, ошибка съ моей сторо-
