пических организмов от обычных. Многие не признавали их за полные организмы. Гетерогенезом они объясняли появление их в среде, где не было их зародышей.
Опыты Нэдгама, Бюффона и их сторонников были подвергнуты проверке и критике итальянцем, абатом проф. Спалланцани (G. Spallanzani, 1729—1799) и молодым русским ученым, украинцем М. М. Тереховским (1746—1790)[1], потом профессором в Петербурге, забытым сейчас видным русским ученым. И хотя мы теперь видим, что Спалланцани и Тереховский были правы — их идеи не имели успеха у современников. Конец XVIII, начало XIX столетия является временем возврата к гетерогенезу. Помимо микроскопических существ его опять стали применять к паразитным червям, тайнобрачным растениям, грибам или плесеням и т. д. В это время сторонники биогенеза под давлением научных фактов становились его противниками. Такой перелом взглядов произошел у такого крупного ученого, как Ламарк (J. de Monnet, chevalier de Lamarck, 1744—1829). А не менее вдумчивые и серьезные исследователи, как Тревиранус (G. R. Treviranus, 1776—1837), повторяя опыты Спалланцани и Тереховского, признавали их неубедительными и видели значение работ Нэдгама и Бюффона в том, что они заставили науку отойти от достижений Реди и вернуться на верный путь старых воззрений.
- ↑ Он называл себя в латинской работе (1775) Russo-Ucrainus
