вотнымъ. При разсмотрѣніи развитія земледѣлія, мы познакомимся со многими случаями подобныхъ стимуловъ, которые тѣмъ болѣе надо имѣть въ виду, что на низкихъ ступеняхъ культуры человѣкъ стоитъ ближе къ животному, легче научается многому отъ него и самъ еще отчасти обладаетъ животнымъ инстинктомъ. Другія изобрѣтенія сводятся къ прежнимъ наблюденіямъ надъ послѣдованіемъ причинъ и слѣдствій въ природѣ; вмѣстѣ съ изобрѣтеніемъ, и начала науки относятся къ древнѣйшимъ періодамъ человѣчества. Духъ человѣка встрѣчаетъ то или другое естественное событіе, желаетъ его повторенія и вынужденъ прикладывать къ этому свою руку; вслѣдствіе того, послѣ его окончанія онъ ставитъ себѣ вопросъ о томъ, какъ и почему оно произошло.
Всѣ пріобрѣтенія дѣлаются прежде всего индивидуумомъ и для индивидуума. Этого еще недостаточно, чтобы они сдѣлались изобрѣтеніями въ культурно-историческомъ смыслѣ и послужили обогащеніемъ культурнаго достоянія. На самомъ дѣлѣ, способъ накопленія умственныхъ пріобрѣтеній бываетъ двоякій; во-первыхъ, концентрированная творческая сила геніальныхъ отдѣльныхъ личностей, вносящая одну цѣнность за другою въ сокровищницу человѣчества, и, во-вторыхъ, распространеніе въ массахъ, что̀ является предварительнымъ условіемъ сохраненія изобрѣтенія. Изобрѣтеніе, которое отдѣльный человѣкъ удерживаетъ для себя, умираетъ вмѣстѣ съ нимъ; оно можетъ пережить себя только въ преданіи. Мѣра жизненной силы изобрѣтенія зависитъ, такимъ образомъ, отъ силы традиціи, а эта послѣдняя, въ свою очередь,—отъ внутренней органической связи поколѣній. Такъ какъ эта связь всего сильнѣе въ слояхъ того народа, который обладаетъ досугомъ или который поставилъ себѣ задачей развивать свой умъ, хотя бы и въ самой первобытной формѣ, то сила сохраненія умственнаго пріобрѣтенія зависитъ также отъ внутренняго расчлененія. И такъ какъ въ концѣ всего накопленіе умственнаго достоянія дѣйствуетъ возбуждающимъ образомъ на творческіе умы, которые въ противномъ случаѣ были-бы принуждены всегда начинать сначала, то все, усиливающее силу преданія у извѣстнаго народа, дѣйствуетъ благопріятно на дальнѣйшее развктіе его достоянія идей, открытій и изобрѣтеній. Поэтому наиболѣе благонріятными естественными условіями умственнаго развитія мы должны, главнымъ образомъ, считать такія, которыя дѣйствуютъ на плотность общаго населенія, на плодотворную дѣятельность отдѣльныхъ лицъ и на обогащеніе всѣхъ ихъ вмѣстѣ взятыхъ. Обширное распространеніе народа и легкая возможность обмѣна дѣйствуютъ въ томъ-же направленіи. Имѣя въ виду, что для изобрѣтенія нужна не только находка, но и сохраненіе найденнаго посредствомъ распространенія его въ обширныхъ кругахъ и присоединенія къ имѣющемуся уже культурному достоянію, легко понять, что эти функціи изобрѣтенія, столь важныя для прогресса, не на всѣхъ ступеняхъ культуры достигаютъ одинаково дѣйствительнаго выраженія. Все способствуетъ ихъ ограниченію на низшихъ ступеняхъ, такъ какъ вмѣстѣ съ пониженіемъ культуры ослабѣваетъ и связь между людьми; по той-же причинѣ на другой сторонѣ культурнаго прогресса мы замѣчаемъ ускоренный ходъ.
Сколько изобрѣтеній могли погибнуть въ долгія тысячелѣтія до образованія болѣе крупныхъ обществъ! Развѣ мы не видимъ и теперь, какъ многія изобрѣтенія вмѣстѣ съ самими изобрѣтателями позабываются или, въ самомъ благопріятномъ случаѣ, съ трудомъ извлекаются на свѣтъ Божій и сохраняются. Кто можетъ измѣрить тяжелую массу упорнаго сопротивленія, на которую наталкивается новое созданіе идей? Припомнимъ только описаніе, какое даетъ Кукъ о новозеландцахъ въ отчетѣ о своемъ второмъ путешествіи: „новозеландцы кажутся совершенно довольными ничтожными знаніями, которыми они обладаютъ, нисколько не выказывая стремленія улучшить ихъ. Они и не любопытны ни въ своихъ распросахъ,
