и проч. совершается такъ же, какъ у кафровъ. Первое свиданіе супруговъ сопровождается, по Кольбу, куреніемъ дахи до одуренія. Мать носитъ новорожденнаго на спинѣ въ шкурѣ ягненка, заднія ноги котораго обхватываютъ туловище, а переднія шею ребенка. Ребенка вообще не приходится снимать оттуда для кормленія, такъ какъ мать можетъ протягивать ему грудь подъ мышкою.
Когда дѣти выпускаются на свободу, ихъ кожу натираютъ коровьимъ масломъ или мазью буху для предохраненія отъ солнечныхъ лучей; если это возможно, то вечеромъ ихъ опять обмываютъ. Именно намаки меньше боятся воды, чѣмъ другіе дикіе народы. Молодежь пріучается обращаться со стадомъ, бѣгая и прыгая среди него; въ особенности хорошимъ испытаніемъ силъ служитъ выѣздка молодыхъ быковъ. Мальчики съ ранняго дѣтства упражняются въ отыскиваніи слѣдовъ на охотѣ. Между 8‑мъ или 2мъ годомъ и возмужалостью производится обрѣзаніе и вырѣзываніе лѣваго ядра, что̀ прежде сопровождалось большими празднествами. Мальчиковъ называютъ по имени матери, а дѣвочекъ — по имени отца.Свадьбы совершаются въ такомъ раннемъ возрастѣ, что подготовленіе къ нимъ бываетъ исключительно дѣломъ родителей. Въ ихъ основѣ, какъ у всѣхъ южно-африканцевъ, лежитъ неприкрытая покупка. Ей предшествуетъ запросъ родственника жениха у отца невѣсты или у нея самой. При положительномъ отвѣтѣ, приходятъ на слѣдующій день вмѣстѣ со скотомъ, предназначеннымъ для брачнаго пира, убиваютъ его и устраиваютъ угощенье. Число женъ опредѣляется возможностью ихъ прокормленія. У намаковъ только остатки словъ вродѣ „гририсъ“, главная жена, указываютъ на исчезнувшую полигамію. Бракосочетаніе между близкими родственниками и даже между двоюродными братьями и сестрами не допускается. Единственнымъ наслѣдникомъ родителей считается первенецъ мужского пола; остальнымъ дѣтямъ дается при вступленіи въ бракъ нѣсколько штукъ рогатаго скота или овецъ.
При погребеніи, по окончаніи причитаній, сынъ умершаго сперва убивалъ козла, чтобы кровью его окропить трупъ; затѣмъ этотъ послѣдній въ скорченномъ положеніи связывался ремнями и зашивался въ циновки и шкуры. Теперь, повидимому, встрѣчается вытянутое положеніе съ ногами, обращенными къ востоку. На одной изъ продольныхъ сторонъ могилы устраивается ниша, куда собственно и кладется тѣло и закрывается тамъ каменными плитами, прутьями и вѣтвями. Затѣмъ выкопанную могилу опять засыпаютъ землею и накладываютъ сверху груду камней для огражденія отъ гіенъ. Часто трупъ кладутъ въ расщелины скалъ или пещеры. Умершаго выносятъ изъ хижины черезъ особо сдѣланный выходъ. По словамъ Кольба, при погребеніи, кромѣ причитаній, происходили также очищенія посредствомъ человѣческой мочи, золы съ очага умершаго и коровьяго навоза. Далѣе послѣ всѣхъ этихъ церемоній со стороны близкихъ, умерщвлялись животныя, и ихъ сальники носили на шеѣ въ видѣ знаковъ траура. Затѣмъ весь краль разрушалъ свои хижины, за исключеніемъ хижины умершаго, остававшейся нетронутой изъ опасенія, чтобы онъ не вернулся опять.
Если мы не видимъ въ тщательномъ способѣ погребенія и въ вѣрѣ въ возвращеніе духовъ перехода мысли въ духовную область, то насъ не можетъ не поражать увѣренность, съ какой уже старинные наблюдатели единоногласно приписывали готтентотамъ извѣстную религію, и въ особенности „почитаніе луны“, появленіе которой праздновалось плясками. Иногда, говорятъ, можно слышать, какъ они что то бормочатъ въ темныхъ пещерахъ, сопровождая это хлопаньемъ въ ладоши. Кольбъ пошелъ еще дальше, утверждая, что готтентотовъ уже потому нельзя смѣшать съ кафрами, что „они знаютъ Бога и убѣждены, что Онъ существуетъ“. Мѣсяцъ они называли своимъ „большимъ капитаномъ“ и восклицали: „добро пожаловать; сдѣлай, чтобы у насъ было много меду, чтобы у скота было много корма, и чтобы онъ давалъ намъ много молока“. На вопросъ о природѣ и характерѣ
