это одушевленіе почерпаетъ изъ одинаковыхъ источниковъ одинаковые суевѣрные обычаи. Вслѣдствіе того, люди, которымъ приписывается власть надъ этими предметами, подготовлены и поставлены замѣчательно сходно между собою: сѣверно-азіатскій шаманъ и африканскій заклинатель дождя, американскій знахарь и австралійскій колдунъ, по сущности, цѣли и отчасти по вспомогательнымъ средствамъ, совершенно сходны другъ съ другомъ.
Всякая миѳологія поднимается выше мелкихъ мѣстныхъ вліяній, нѣкогда имѣвшихъ для нея величайшее значеніе. Мы не хотимъ сказать, что въ миѳологическомъ отраженіи правильныхъ естественныхъ явленій въ народномъ духѣ не имѣютъ рѣшающаго значенія небольшія отклоненія въ ту или другую сторону, которыя кажутся гораздо важнѣе ихъ естественнаго значенія, напр., затменія солнца. Мы не можемъ не обращать вниманія на то, что процвѣтаніе культа солнца въ Перу основывалось на увѣренности—видѣть въ этой странѣ, почти не знающей дождя и облаковъ, самое лучезарное изъ всѣхъ свѣтилъ почти всегда яснымъ. Мы не должны забывать и вліянія историческихъ фактовъ, какіе мы видимъ въ сказаніи о первоначальномъ мѣстообитаніи ирокезовъ и алгонкиновъ, въ которыхъ они вспоминали не только свою родину, но и тѣ мѣста, гдѣ они видѣли добрыхъ бѣлыхъ, бородатыхъ людей. Въ одномъ случаѣ, имѣетъ перевѣсъ одинъ элементъ, въ другомъ—другой, но остается сущность, заключающаяся въ томъ, что они связаны одинаковыми основными идеями, изъ которыхъ созидается то, что мы называемъ міровымъ миѳомъ.
Главная черта міроваго миѳа заключается въ противоположеніи земли и неба. Небо выступаетъ то само по себѣ, то какъ солнце, или солнце считается глазомъ неба; они пополняютъ другъ друга: такъ напр., у южно-американцевъ мѣсто отчетливаго вѣрованія сѣверо-американцевъ въ солнце, какъ будущее пребываніе душъ, занимаетъ вѣра въ самое небо. Въ исторіи творенія солнце является помощникомъ неба. Земля всегда противополагается имъ обоимъ; живущія на ней созданія занимаютъ подчиненное положеніе; она всегда только—жена, которая рождаетъ вмѣстѣ съ небомъ все, заключающееся на ней, и въ особенности, человѣка. Около солнца, молніи (бога грома), огня, вулкановъ и землетрясеній группируются и представленія о помощникѣ творенія, который также близокъ землѣ въ движеніи солнца, въ содроганіи молніи, въ вулканическомъ изверженіи, какъ небо отдалено отъ нея. Въ видѣ Гефеста и Прометея, Деміурга и наказаннаго похитителя огня, онъ находится въ средоточіи обширнаго круга поклоненія, и небо, общій отецъ, значительно отступаетъ передъ нимъ. Миѳы о Мауи—общечеловѣческіе, а не спеціально полинезійскіе; ихъ можно съ полнымъ правомъ приравнять къ Локи, который также хромаетъ и живетъ подъ землею, или Дарамулуну, громовому богу южно-австралійскійхъ племенъ, имя котораго Ридлей буквально переводитъ „нога на одной сторонѣ“ или „хромой“, или же готтентотскому Тсуигоабу, „раненное колѣно“. Всѣ миѳы, вродѣ упомянутыхъ, мы не должны судить по ихъ большему или меньшему распространенію, даже и тогда, когда они касаются ограниченныхъ племенныхъ отношеній; достаточно, если въ нихъ возвращаются характерныя свойства извѣстнаго образа. Мауи хромаетъ на одну ногу, какъ Гефестъ, и живетъ въ землѣ; онъ же выступаетъ передъ южными африканцами, когда они вѣрятъ въ хромого бога, живущаго подъ землею; онъ является умноженнымъ въ одноногихъ гномахъ, пляшущихъ вокругъ живущаго въ пещерѣ огненнаго бога арауканцевъ. Молніеносная змѣя въ облакахъ для нагуасовъ создательница людей, какъ громовой богъ тарасковъ, или Нденгеи фиджійцевъ; послѣдній—также змѣя, сросшаяся съ основаніемъ земли, вызывающая землетрясенія своими движеніями. Таже змѣя является въ безконечныхъ измѣненіяхъ въ священномъ драконѣ китайцевъ и японцевъ.
Въ связи съ предположеніемъ многихъ народовъ, что живущій на востокѣ богъ свѣта и неба былъ ихъ творцомъ и благодѣтелемъ, они
