нихъ такой-же непреодолимый законъ, какъ и для пылкихъ обитателей тропиковъ.
Изъ веѣхъ этихъ общихъ свойствъ выступаютъ, впрочемъ, особенности природнаго характера или дѣйствія жизненныхъ условій. Корыстолюбивому, предпріимчивому якуту и порывистому, энергичному, не останавливающемуся передъ убійствомъ тунгусу, можно противопоставить добродушнаго и смирнаго самоѣда. Но ихъ всѣхъ объединяетъ извѣстная веселая выносливость, не имѣющая ничего общаго съ меланхоліей, какая приписывается имъ многими, входившими въ ихъ жизнь съ цивилизованными мѣрилами. Они забавляютъ себя множествомъ игръ; у Берингова пролива въ настоящее время широко распространилась карточная игра.
Борьба съ силами природы оказала свое дѣйствіе на духъ и характеръ гиперборейцевъ. У нихъ мужество соединяется съ осторожностью. Они стремятся закалять свое тѣло и укрѣплять духъ. По силѣ и ловкости выше всѣхъ стоятъ тунгусы; ихъ единоборства напоминаютъ турниры среднихъ вѣковъ. Поединки, вслѣдствіе оскорбленій, у тунгусовъ бываютъ нерѣдки даже между ближайшими родственниками. Впрочемъ, жизнь, въ которой борьба играетъ главную роль, дѣлаетъ ихъ жестокими и грубыми. Мстительность или вспыльчивость, доходящія до смертоубійства, указываются, какъ выдающіеся пороки чукчей, такъ же, какъ и гренландскихъ эскимосовъ. При кровавой мести убійца съѣдаетъ кусочекъ сердца или печени своей жертвы, думая этимъ вызвать сердечную болѣзнь въ родственникахъ ея. У нихъ встрѣчается погребеніе заживо одинокихъ вдовъ, дѣтей, лишившихся матери, и оставленіе безъ помощи обезсиленныхъ стариковъ. Съ другой стороны, у нихъ отмѣчены многочисленные случаи искренней печали по умершимъ. Не далѣе, какъ къ нынѣшнему столѣтію, относятся случаи поѣданія стариковъ, которые стали въ тягость, даже ихъ родными дѣтьми.
Ихъ пороки надо искать преимущественно въ направленіи разнузданной любви къ наслажденіямъ. Любовь, водка и азартная игра сокрушаютъ гиперборейцевъ. Изъ всѣхъ ученій христіанства, ученіе о цѣломудріи и бракѣ оказало всего менѣе вліянія на жизненныя привычки крещенныхъ самоѣдовъ, тунгусовъ и проч. Изъ Яркина въ сѣверной Сибири одинъ наблюдатель сообщаетъ: „Чувство стыдливости здѣсь, повидимому, совершенно отсутствуетъ. Всѣ отправленія человѣческаго организма совершаются публично. Того, кто не привыкъ къ такому образу жизни, все, что̀ онъ долженъ здѣсь видѣть и слышать, настолько унижаетъ и оскорбляетъ въ собственныхъ глазахъ, что онъ готовъ презирать себя и весь міръ. Это отсутствіе стыдливости еще болѣе поддерживается тѣснымъ сожительствомъ женатыхъ и холостыхъ. Половая зрѣлость, повидимому, наступаетъ здѣсь раньше, чѣмъ гдѣ-бы то ни было“. Гостепріимство заключаетъ въ себѣ, между прочимъ, и обмѣнъ женами. Водка есть бичъ всѣхъ сѣверныхъ народовъ. Она портитъ ихъ и въ физическомъ, и въ нравственномъ отношеніи. Когда „Корвинъ“ въ 1880 году посѣтилъ остатки оголодавшаго и полузамерзшаго населенія острова Лаврентія, оно раныне всѣхъ жизненныхъ припасовъ потребовало водки. Германскій боцманъ Брухъ разсказываетъ: „когда чукчи достанутъ водки, они становятся лѣнивыми и задорными; пока ея остается хоть капля, они не отправляются на охоту, вслѣдствіе чего зимніе запасы ихъ такъ скудны. Какъ только они напьются, они тотчасъ же вытаскиваютъ ножи; тогда нельзя съ ними имѣть никакого дѣла“. Благодаря водкѣ, торговля для гиперборейцевъ крайне невыгодна; повсюду, гдѣ она стала потребностью, купцы и китоловы получаютъ шкуры, моржовые клыки и рыбу за водку самого сквернаго качества. Въ видѣ собственныхъ спиртныхъ напитковъ, у народовъ Берингова моря, соприкасающихся съ русскими, можно найти перебродившій напитокъ изъ сахара, меда и воды.
На лѣстницѣ опрятности большнинство гиперборейцевъ должно занять низкую ступень. Это не нуждается въ дальнѣйшемъ объясненіи въ виду
