передъ прибытіемъ Кортеса въ царство Монтесумы ежегодно падало 25,000 человѣческихъ жертвъ. Даже и 5000, о которыхъ говоритъ Овіедо, должны были приводить къ обезлюденію обширныя области. Для чужеземца въ кланѣ не было мѣста, а на той экономической ступени, на которой стояла Мексика, ему не было примѣненія. Умерщвленіе раба господиномъ было ненаказуемымъ. Въ преданіяхъ упоминается о томъ времени, когда были введены человѣческія жертвы, и различаются мягкіе и жестокіе періоды ихъ. О реформаторѣ Кетцалькоатлѣ разсказываютъ, что онъ уничтожилъ этотъ обычай у толтековъ. И въ другихъ мѣстахъ была введена болѣе мягкая форма принесенія въ жертву своихъ соплеменниковъ. Подобные фазисы могли связываться съ подъемомъ и паденіемъ политической власти, и число военноплѣнныхъ, увеличивавшееся вмѣстѣ съ расширеніемъ владычества Монтесумы, могло поднять до высшей цифры число человѣческихъ жертвъ именно передъ первымъ прибытіемъ европейцевъ. Такъ какъ повсюду человѣческія жертвы совершались при погребеніи, и даже въ Перу приносились въ большомъ количествѣ уродливыя и другія дѣти, то мы видимъ вездѣ низкую оцѣнку человѣческой жизни, соотвѣтствующую этой ступени культуры и лежащую также въ основѣ каннибальскихъ обычаевъ. Въ тѣхъ предѣлахъ, въ какихъ въ Средней Америкѣ распространялось мексиканское вліяніе, мы находимъ человѣческія жертвы; но мы находимъ ихъ и у майясовъ, отсутствіе людоѣдства у которыхъ прославляется, какъ одно изъ ихъ преимуществъ; точно также правителей инковъ сопровождали въ могилу гекатомбы изъ болѣе или менѣе приближенныхъ лицъ и слугъ.
У мексиканцевъ жрецы играли и въ войскѣ выдающуюся роль. Они шли впереди войска, съ изображеніями боговъ на спинѣ, должны были зажигать новые жертвенные костры и давать знакъ къ нападенію. Передъ выступленіемъ въ походъ приносились жертвы военному богу. Послѣ побѣды строили въ воспоминаніе и въ благодарность особые храмы, которые назывались именемъ одного изъ покоренныхъ мѣстъ. Такъ же, какъ въ сліяніи военнаго вождя и верховнаго первосвященника въ правителѣ инковъ, и въ расположеніи ихъ храмовъ, которые въ то же время въ случаѣ необходимости были и крѣпостями, выступаетъ тѣсная связь вѣры и политическаго господства, двухъ великихъ цѣлей этихъ народовъ, отдаляющихся одна отъ другой на высшихъ ступеняхъ культуры.
