тивы здѣсь ощутительнѣе; профили почти всегда имѣютъ два глаза и, кромѣ того, мы не видимъ здѣсъ такого техническаго умѣнья и безконечнаго терпѣнья, какъ въ скульптурѣ. Впрочемъ, и живопись, если мы оставимъ въ сторонѣ неизбѣжную каррикатурность ея, даетъ иногда жизненныя, хотя не совсѣмъ вѣрныя натурѣ изображенія, но вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ священное искусство, болѣе впадаетъ въ схематизмъ, чѣмъ скульптура (ср. сказанное на стр. 493 и рис. стр. 663).
Въ сравненіи съ мексиканскими, сапотекскія изваянія, какъ говорятъ, вообще тяжеловѣснѣе, толще и неуклюжѣе; глаза, носы и уши часто имѣютъ на нихъ совершенно фантастическія формы и покрыты завитками, точно на татуированномъ въ разныхъ направленіяхъ лицѣ. Высшія произведенія ихъ — маски для мертвыхъ и инкрустированные черепа, требовавшіе, вѣроятно, работы нѣсколькихъ лѣтъ, но безполезныя для искусства, такъ какъ въ нихъ воображеніе, пытаясь вырваться на свободу, впадаетъ въ каррикатурность. Въ безчисленныхъ головахъ, встрѣчающихся на стѣнахъ и колоннахъ юкатекскихъ зданій, художники узнаютъ особый типъ, который даже и въ Ухмалѣ отличается не только отъ толтекскаго, но и отъ типа Паленке. Сколько намъ извѣстно, нигдѣ въ Америкѣ не встрѣчается ничего подобнаго колоссальнымъ профильнымъ лѣпнымъ портретамъ Паленке, съ ихъ пышными рамами, формы которыхъ можно сравнить со стилемъ рококо. Вещи изъ Чиму, хранящіяся въ музеяхъ, нерѣдко подъ названіемъ „перуанскихъ“, отличаются, однако, отъ послѣднихъ по стилю и орнаменту, такъ какъ въ нихъ правильно повторяются извѣстные рисунки. Мы уже упоминали о ящерицахъ среди этихъ фигуръ; между ними часто попадаются рыбы и змѣи, какая то болотная птица, а также обезьяна. Характернѣе всего копье, какое на изваяніяхъ Чиму правители и божества держатъ въ правой рукѣ. Правильно повторяется и ножъ въ видѣ полумѣсяца или топоръ.
Женщина въ древности и даже нынѣ въ Перу иМексикѣ, не смотря на введеніе христіанства, занимала всегда подчиненное положеніе. Женщины и дѣти сидѣли на кирпичныхъ ступеняхъ, идущихъ по стѣнѣ, или на корточкахъ на полу. Жены служили мужьямъ во время обѣда и съѣдали оставшееся послѣ нихъ. Болѣе значенія женщина имѣла въ хозяйствѣ, такъ какъ она дѣлала всю свою работу и еще добрую долю работы мужчины; при этомъ еще она должна была быть бережливой. Здѣсь и заключался источникъ власти, которую она, несмотря на униженіе, часто умѣла проявлять и которая въ матріархальной древней Америкѣ была еще выше, чѣмъ теперь. Находимыя въ женскихъ могилахъ въ Анконѣ плетенныя изъ камыша рабочія корзинки съ веретенами, хлопкомъ, шерстью, предметами, завернутыми въ ткани, чашечками и раковинами для поддержки веретена, швейными иглами, пряжками, деревянными палочками, красящими веществами, камешками, кусочками металла, кольцами, ожерельями и иногда глиняными фигурами въ видѣ куколъ служатъ намъ символами ея дѣятельности, а также и ея заслугъ.
Семейная жизнь, повидимому, настолько поднималась надъ уровнемъ некультурныхъ индѣйцевъ, насколько это позволяли бо̀льшая обезпеченность и внѣшній порядокъ жизни. Мужчина имѣлъ право искать себѣ подругъ внѣ круга замужнихъ женщинъ, право, которое оффиціально признавалось въ извѣстныхъ границахъ. Невѣрность женщины нарушала, однако, право собственности мужчины. Среди почти баснословныхъ наказаній, приводимыхъ историками, какъ, напримѣръ, разрываніе нарушительницы брака на части и раздача этихъ частей окружающимъ въ Ихкоатланѣ, мы видимъ и настоящее индѣйское возмездіе оскорбленнаго мужа, который отрѣзывалъ женѣ своей носъ и уши. Въ заключеніи, а такъ же и въ расторженіи брака жрецы принимали большее участіе, чѣмъ у другихъ индѣйскихъ племенъ. Именно они исполняли часто встрѣчавшійся обрядъ связыванія
