и Юкатанѣ, благодаря которому празднество въ честь боговъ принимало видъ вакханаліи, было ограничено закономъ. На праздникѣ поворота лѣта и перуанцамъ низшаго происхожденія разрѣшалось напиваться маисовымъ пивомъ; дни этого праздника, по своей дикой разнузданности, повидимому, нисколько не уступали тому, что видѣли храмы Астарты и Гатора. Маисовое пиво, которое варили дѣвы, посвященныя Солнцу, являлось здѣсь благороднѣйшею жертвою, которая прежде всего приносилась восходящему солнцу и проводилась по трубамъ. въ его храмъ; затѣмъ инка пилъ въ честь своихъ предковъ и мумій, служившихъ воплощеніемъ солнечнаго бога, и, наконецъ, напитокъ этотъ предоставлялся всему народу.
Ясное понятіе о стоимости и родѣ имущества небогатой перуанской семьи даютъ вещи, положенныя въ гробъ рыбака и его близкихъ, который Сквиръ открылъ у Пачакамака. Эта семья заключала въ себѣ отца, мать и троихъ дѣтей, изъ которыхъ младшій лежалъ между родителями, старшая дочь рядомъ съ матерью, а мальчикъ рядомъ съ отцомъ. Помимо оболочекъ, сопровождающихъ каждую мумію и отчасти изготовленныхъ изъ лучшихъ тканей, шея отца была обернута рыболовной сѣтью изъ волоконъ агавы, а въ ногахъ его лежали лесы, мѣдныя удочки и грузила. Подъ мышками находились шарики изъ шерсти вигони, а подъ колѣнями маисовые колосья. Во рту лежалъ кусочекъ мѣди, напоминавшій ободъ для Харона, а вокругъ шеи висѣла пара мѣдныхъ щипчиковъ, повидимому, для выщипыванія бороды. У женщины въ одной рукѣ былъ гребень изъ рыбьихъ костей, вставленныхъ въ пальмовое дерево, а въ другой опахало изъ перьевъ; шею ея окружало тройное ожерелье изъ раковинъ; на бедрахъ лежало веретено, обмотанное нитками. Кромѣ того, въ толстой бумажной матеріи около нея находились бобы, сѣмя хлопчатника, обломки серебряныхъ украшеній, круглые просверленные серебряные кружки и халцедоновыя бусы. Мумія дѣвушки была посажена на крышку корзины изъ прутьевъ, въ которой находились орудія для вязанья, пряденья и тканья, крючекъ для сѣтей, иглы и ножи изъ мѣдной руды, гребень, опахало, румяна въ полыхъ птичьихъ костяхъ, камень для растиранія красокъ, золотой кружокъ, вышитая сумка и клубокъ шерсти, и, наконецъ, отшлифованный, какъ зеркало, кусокъ сѣрнаго колчедана. Въ ногахъ сидѣла мумія попугая. У мальчика были только силки, обернутые вокругъ головы, а съ ребенкомъ положена была одна лишь трещотка изъ морской раковины.
Одно изъ величайшихъ препятствій для болѣе могучаго подъема культурнаго развитія въ древнеамериканскихъ областяхъ представляетъ недостатокъ домашнихъ животныхъ, который въ Мексикѣ и Средней Америкѣ былъ еще чувствительнѣе, чѣмъ въ Перу. За исключеніемъ индѣйки, за которой не было такого ухода, какъ въ настоящее время, и мелкой туземной собаки, у народовъ Мексики не было ни одного домашняго животнаго. Тамъ, гдѣ нѣтъ вьючныхъ животныхъ, сообщенія всегда ограниченны и люди не имѣютъ возможности нагружать результатъ своей работы на своихъ животныхъ. Разведеніе ламы и альпака въ Перу ограничивалось тѣми мѣстностями плоскогорья, гдѣ произростаетъ тощее зонтичное растеніе Scandix australis — любимый кормъ этихъ животныхъ. Тамъ не было ни одного пастушескаго народа, вся жизнь котораго зависѣла бы отъ стадъ. Послѣднія составляли скорѣе собственность боговъ и правителей, и пастьба ихъ и пользованіе ими были строго урегулированы. Однажды въ годъ происходила стрижка, и полученная шерсть распредѣлялась и обработывалась по твердо установленнымъ правиламъ. Только самыя знатныя лица страны обладали небольшими стадами; но благодушный инка далъ горному крестьянину пару ламъ, приростомъ которыхъ тотъ могъ воспользоваться для себя. Древніе перуанцы пользовались этими упрямыми животными, слюна которыхъ считается ядовитою, не какъ возовыми, а только
