Въ положеніи вѣтровъ, въ процессахъ творенія, происходящихъ изъ совпаденія дыханія (души) и дуновенія, выступаетъ священное значеніе числа четырехъ странъ свѣта и вообще усиленіе астрономическо-метеорологическаго элемента. Виннебаги разсказываютъ о своемъ Великомъ духѣ, что онъ создалъ четырехъ мужчинъ и одну женщину, изъ которыхъ первые создали четыре вѣтра, а послѣдняя — землю. Повсюду они принадлежатъ къ благодѣтельнымъ творческимъ духамъ; иногда, по возрасту, они бываютъ даже старше солнца, луны и звѣздъ. Такъ же, какъ солнцу, четыремъ странамъ свѣта приносится въ жертву табакъ изъ „священной“ трубки. Вѣтры почитаются на ряду съ луною, какъ вѣстники солнца, приносящіе дождь, произрастеніе растеній и прохладу. Далѣе мы встрѣчаемъ четырехъ слугъ мексиканскаго воздушнаго и солнечнаго бога, четырехъ держателей земли, пережившихъ потопъ, четырехъ угловъ міра, четырехъ братьевъ аравакской саги, произведшихъ потопъ и проч. Отсюда развилось общее представленіе о священности числа четырехъ и его кратныхъ; отсюда произошелъ и крестъ на американскихъ памятникахъ (см. стр. 657).
Помощникомъ творца, который, подобно Прометею, принимаетъ на себя заботу о человѣческомъ родѣ, бываетъ то само солнце, то сынъ или внукъ мѣсяца. Близнецы Іоскега и Тавискара „свѣтлый“ и „темный“, которыхъ бабкой была луна, и которыхъ мать умерла, давъ имъ жизнь, вступили между собою въ единоборство, при чемъ оружіемъ одного были рога оленя, а другого — шиповникъ. Второй изъ нихъ былъ тяжело раненъ и, спасаясь бѣгствомъ, ронялъ при каждомъ шагѣ струю крови, которая превращалась въ кремни. А побѣдитель вернулся къ своей бабкѣ, которая стала съ тѣхъ поръ темнымъ злымъ божествомъ, и построилъ себѣ хижину на восходѣ солнца, на краю моря. Онъ сдѣлался со временемъ отцомъ людей, и въ особенности гуроновъ. Онъ сдѣлалъ пустую землю пригодною для обитанія, умертвивъ исполинскую лягушку, которая проглатывала всю воду; онъ вывелъ воду на землю, создалъ дичь и полевые плоды и далъ людямъ огонь. Поэтому Іоскегѣ приносились жертвы и часто онъ просто назывался солнцемъ.
Принесеніе огня, повидимому, олицетворялось болѣе на западѣ и сѣверо-западѣ, чѣмъ на востокѣ и югѣ, гдѣ солнце стояло на первомъ планѣ. Сперва родъ пауковъ соткалъ веревку, чтобы добѣжать до луны, но тамъ онъ былъ задержанъ и долженъ былъ уступить первенство роду змѣй, который по этой веревкѣ взобрался на луну и досталъ оттуда горящую головню. Въ качествѣ Прометея, у шастиковъ признавался волкъ, добывшій блестящій кремень на востокѣ, а мендосины держались безличнаго воззрѣнія, будто богъ послалъ огонь ввидѣ молніи въ дерево, откуда его можно вызвать посредствомъ тренія. Намъ напоминаетъ легенду о Мауи адскій богъ чилотовъ (см. стр. 614), добывающій огонь треніемъ и окруженный цѣлымъ штатомъ „хунчесовъ“, которые не только прыгаютъ сами на одной ногѣ, но и выламываютъ ноги красивымъ мальчикамъ, которыхъ поймаютъ.
Функціи Прометея скрываются и въ нѣкоторыхъ чертахъ сказаній о любимыхъ герояхъ, очевидно, занимающихъ переходное положеніе между небомъ и землей. Менабушо, герой алгонкиновъ, окрашиваетъ голову дятла въ красный цвѣтъ изъ признательности за то, что эта птица посовѣтывала ему направить стрѣлу въ шейный позвонокъ неуязвимаго начальника Жемчужное Перо. Менабушо, съ одной стороны, — индѣецъ, какъ и всѣ другіе, испытываетъ то нужду, то изобиліе, имѣетъ друзей и враговъ, женится, охотится и ловитъ рыбу, а съ другой стороны, онъ можетъ оборачиваться въ любое животное и владѣетъ могучими волшебными средствами, съ помощью которыхъ ему удалось очистить землю отъ великановъ и змѣй. Но когда алгонкинъ въ свѣтлые дни индѣйскаго лѣта (Indian summer)
