только непослѣдовательна и безсвязна, но она даже не передается отъ одного поколѣнія къ другому, что могло-бы создать органическое развитіе мысли объ отношеніи земного міра къ загробному. Часто, если религіозныя идеи и существуютъ, онѣ извѣстны лишь немногимъ старикамъ, ревниво оберегающимъ ихъ. Даже и тогда, когда этого не бываетъ, опасеніе выдать религіозную тайну заставляетъ ихъ высказывать нѣчто искаженное или отрывочное.
Поэтому мы должны остерегаться ставить слишкомъ низко религіозныя догадки и представленія дикихъ народовъ. Они всегда бываютъ настолько широкими, что въ нихъ выражается все умственное движеніе этихъ послѣднихъ, не направленное непосредственно къ практическимъ жизненнымъ цѣлямъ; они являются въ одно и то же время ихъ религіею, 
Морской духъ меланезійцевъ изъ Санъ-Кристоваля. (По Кодрингтону.) Ср. текстъ, стр. 48. философіей, наукой, историческимъ преданіемъ и поэзіей. Какъ говоритъ Кранцъ о гренландскомъ ангекокѣ, „гренландецъ можетъ назвать его своимъ врачомъ, философомъ и моралистомъ, въ такой же степени, какъ и предсказателемъ“. Въ этихъ представленіяхъ всегда остается многое для догадокъ и для поисковъ. Но и въ настоящей области религіи не слѣдуетъ исходить отъ воззрѣнія, что все, скрывающееся въ глубинахъ, должно тотчасъ-же показываться на поверхности. Самыя несправедливыя сужденія, полныя внутреннихъ противорѣчій, вытекаютъ изъ этого предразсудка. Какимъ мелкимъ кажется намъ воззрѣніе Клемма, будто у полярныхъ народовъ каждый вѣритъ, какъ онъ хочетъ, будто „общей вѣры у нихъ не существуетъ“! Клеммъ совершенно невѣрно истолковывалъ одно изъ, выраженій Кранца. Хорошій знатокъ готтентотовъ-намака, миссіонеръ Тиндалль также высказалъ, что: „по отношенію къ религіи, ихъ души, повидимому, были почти чистымъ листомъ бумаги“; это выраженіе надо понимать такъ, что они вообще не имѣли даже отдаленной идеи о религіозныхъ предметахъ. Правда, въ душѣ намаковъ нельзя ясно прочесть ничего, что́ знакомило-бы насъ съ ихъ религіозными понятіями, но въ ней несомнѣнно существуютъ сглаженные слѣды отчетливыхъ письменъ. Такъ, этотъ судья самъ ограничиваетъ смыслъ своего выраженія, говоря: „фактъ, что ихъ языкъ содержитъ названія Бога, духовъ и даже злыхъ духовъ, повидимому, показываетъ, что они были не совсѣмъ не свѣдущи въ этихъ предметахъ, хотя въ выраженіяхъ языка или въ обрядахъ и суевѣріяхъ у нихъ нѣтъ ничего, чтб могло-бы свидѣтельствовать о чемъ-либо, кромѣ грубаго представленія о духовномъ мірѣ. Я полагаю, что суевѣрные разсказы, которые слышали отъ нихъ путеше- ственники и передавали ввидѣ религіозныхъ воспоминаній, самими туземцамй считаются только баснями, разсказываемыми для развлеченія или для воспроизведенія привычекъ и свойствъ дикихъ животныхъ. Они гораздо болѣе вѣрятъ въ колдовство, чѣмъ въ религію“. Въ этихъ словахъ замѣчается
