сходятъ въ этомъ отношеніи всѣ европейскіе берега. Устрицы и другія раковины и прежде служили народною пищей, какъ это доказываютъ мощныя скопленія раковинъ на всѣхъ береговыхъ полосахъ.
Хищныя животныя въ Южной Америкѣ, за немногими исключеніями, боятся человѣка; они бросаются на него, лишь будучи раздражены или ранены. Въ Сѣверной Америкѣ пантера встрѣчается до 55° с. ш. Рыси являются въ уменьшенныхъ формахъ. Самое крупное животное Южной Америки, тапиръ или анта, можетъ быть опасенъ развѣ только для плантацій въ глубокихъ долинахъ. Медвѣдь Андъ принадлежитъ къ самымъ мелкимъ своего рода. Напротивъ, сѣрый медвѣдь (Ursus ferox) Сіерры Невады и Берегового хребта по праву считается самымъ сильнымъ и опаснымъ изъ американскихъ хищниковъ; черный медвѣдь уступаетъ ему въ этомъ отношеніи. Многочисленные волки представляютъ опасность для стадъ. Пронырливая лисица восточныхъ штатовъ (Vulpes fulvus) похожа на нашу, но нѣсколько мельче ея. Къ югу отъ мыса Гаттерасъ и къ сѣверу отъ Ла Платы массами встрѣчаются крокодилы. Меньшій страхъ внушаютъ хакаресы Южной Америки. Въ Сѣверной Америкѣ водятся 4 вида гремучихъ змѣй и одна мокасиновая змѣя; изъ 50 ядовитыхъ змѣй юго-восточной Америки принцъ Максимиліанъ Видскій насчитываетъ пять ядовитыхъ. Тропическій поясъ переполненъ вредными и назойливыми насѣкомыми вмѣстѣ съ блестящими и огненными жуками; Европа прибавила къ нимъ только своихъ домашнихъ насѣкомыхъ.
При правильномъ отношеніи къ дѣлу, Новый Свѣтъ долженъ дать намъ ключъ къ величайшимъ задачамъ антропологіи и этнографіи. Причина такого рѣшающаго значенія его заключается въ уединенномъ положеніи. Если удастся доказать основное сходство народовъ Америки съ народами Стараго Свѣта, то вопросъ объ единствѣ или множествѣ человѣческаго рода будетъ разрѣшенъ въ пользу единства. Если, далѣе, удастся установить связь культурнаго достоянія американцевъ съ культурными формами Стараго Свѣта, то и здѣсь вопросъ рѣшится въ духѣ единства. Уже Полинезія представляетъ любопытные примѣры того, насколько при изолирующихъ вліяніяхъ особенно развиваются отдѣльные элементы культурнаго достоянія дикаго народа. Полинезія, однако, не показываетъ намъ ни постоянства одного расоваго типа во всѣхъ климатахъ обоихъ полушарій (такое постоянство, помимо нынѣшняго распространенія бѣлой расы, вообще обнаруживаетъ только Америка), ни всѣхъ ступеней культуры, отъ огнеземельцевъ, похожихъ на тасманійцевъ, до богатыхъ перуанскихъ инковъ. Но даже оставляя въ сторонѣ эти крупныя задачи науки о народахъ, мы нигдѣ на всемъ земномъ шарѣ не можемъ видѣть въ такой степени, какъ здѣсь, насколько человѣкъ можетъ идти впередъ и назадъ при задерживающихъ и поощряющихъ вліяніяхъ.
Если мы должны придти къ воззрѣнію, что культура Америки, этнографическаго востока (см. выше, стр. 144), зиждется на общей основѣ развитія, когда мы, вслѣдствіе того, можемъ надѣяться освѣтить сравненіемъ съ культурнымъ достояніемъ Стараго Свѣта давно прошедшія времена человѣческаго рода, тогда мы удовлетворяемъ первому требованію, какое необходимо для объясненія единства американской расы. Далеко не все равно — будемъ ли мы имѣть возможность выяснить смѣшеніе съ азіатскимъ и полинезійскимъ этническимъ элементомъ въ сѣверо-западной Америкѣ одновременно съ непосредственнымъ происхожденіемъ значительной части американскаго населенія, или должны будемъ признать только зоны соприкосновенія самостоятельныхъ культуръ на берегахъ Берингова моря. Безусловно необходимо, однако, сравнить возрастъ американскаго племени съ возрастомъ другихъ расъ и не оставить безъ
