свидѣтелей или зрителей. Въ нѣкоторыхъ описаніяхъ путешествій о начальникахъ говоритсн какъ о „князьяхъ“, (напр., у ярибандеміевъ на рѣкѣ Маклая), но въ то же время должность начальника выдается такъ мало, что въ другихъ мѣстахъ она совершенно отсутствуетъ: согласно Ширману, у туземцевъ порта Линкольнъ нѣтъ ни начальниковъ, ни лицъ съ общепризнаннымъ авторитетомъ. У другихъ извѣстное вліяніе оказывается старѣйшими, сильнѣйшими и храбрѣйшими, а также и колдунами.
Если туземецъ умертвитъ члена другого племени, то его жизнь принадлежитъ этому послѣднему. Друзья убитаго требуютъ его выдачи и закалываютъ его копьями. Затѣмъ они закапываютъ въ землю двѣ палочки длиною въ кисть руки, изъ которыхъ одна представляетъ убійцу, а другая — убитаго, и преступленіе считается законченнымъ. Если убійца умретъ до исполненія мести или ему удастся избѣжать ея, то за него долженъ расплачиваться его ближайшій родственникъ. При менѣе важномъ характерѣ преступленія считается достаточнымъ, когда въ виновника его случайно будетъ брошено копье, направленное въ ногу или руку. У дайеріевъ дѣло рѣшается оружіемъ даже въ случаяхъ воровства и клеветы. Другими наказаніями, напр., за ударъ, причинившій смерть, служатъ изгнаніе изъ племени или насильственное удаленіе къ родственникамъ матери. Небольшіе проступки часто наказываются палочными ударами, которые на югѣ превращаются въ жестокіе удары палицами по головѣ. Тяжелыя наказанія, между тѣмъ, смягчаются иногда, какъ мы это видимъ, при метаніи копій въ виновника злодѣянія, которому даютъ небольшой щитъ для отраженія ударовъ.
Когда наступаетъ осуществленіе кровавой мести, объ этомъ тотчасъ же сообщается громкими криками; уже изъ тона ихъ можно, даже на далекомъ разстояніи, судить о значительности вины: всѣ, не исключая дѣтей, знаютъ съ точностью — находятся ли они въ опасности вслѣдствіе родственныхъ отношеній къ виновному. Нѣкоторыя преступленія, впрочемъ, предоставляются только наказанію боговъ. Всякій, съѣдающій гусеницу съ дерева другого, заболѣваетъ; однако, чтобы избѣжать такого наказанія и личной мести, виновникъ втыкаетъ у дерева въ землю вѣтку. У нариньеріевъ не далѣе, какъ за одно человѣческое поколѣніе, введенъ съ верхняго Мёррея утонченный способъ мести (нейльери). Жаждущій мести втыкаетъ конецъ копья или острый конецъ кости въ мясо разлагающагося трупа и оставляетъ его тамъ на нѣсколько недѣль; затѣмъ онъ пропитываетъ пучекъ волосъ трупнымъ жиромъ, обертываетъ имъ конецъ остраго „нельери“ и, такимъ образомъ, однимъ уколомъ можетъ привить трупный ядъ врагу.
Естественныя условія страны, неблагопріятныя для совмѣстной жизни въ большомъ числѣ и въ теченіе продолжительнаго времени, трудность пропитанія, однимъ словомъ, тяжелая борьба за существованіе обостряетъ недовѣріе человѣка къ человѣку, племени къ племени; тому же содѣйствуетъ и вѣра въ призраки. Даже при возвращеніи знакомыхъ тамъ не замѣчается признаковъ радости; лишь по прошествіи нѣкотораго времени, съ ними начинаютъ обращаться свободно. Чужихъ опасаются потому, что они приносятъ болѣзни, но если ихъ приняли, то они находятся уже въ совершенной безопасности. У дайеріевъ, на встрѣчу человѣка, пользующагося почетомъ, спѣшатъ воины и дѣлаютъ видъ, что хотятъ защититься отъ него; онъ размахиваетъ своимъ оружіемъ, и обѣ стороны отражаютъ ихъ щитами, пока его, наконецъ, не обнимутъ и не поведутъ на мѣсто стоянки для угощенія. Привѣтствіе выражается треніемъ грудн, а разлука — вытягиваніемъ кистей рукъ и поднятіемъ ихъ до уровня головы.
Изъ разсказовъ объ австралійцахъ мы узнаемъ объ ихъ взаимныхъ посѣщеніяхъ, гостепріимствѣ, собраніяхъ съ цѣлью рѣшенія споровъ, посвященія юношей и торговли. Сношенія совершаются по опредѣленнымъ
свидетелей или зрителей. В некоторых описаниях путешествий о начальниках говоритсн как о «князьях», (напр., у ярибандемиев на реке Маклая), но в то же время должность начальника выдаётся так мало, что в других местах она совершенно отсутствует: согласно Ширману, у туземцев порта Линкольн нет ни начальников, ни лиц с общепризнанным авторитетом. У других известное влияние оказывается старейшими, сильнейшими и храбрейшими, а также и колдунами.
Если туземец умертвит члена другого племени, то его жизнь принадлежит этому последнему. Друзья убитого требуют его выдачи и закалывают его копьями. Затем они закапывают в землю две палочки длиною в кисть руки, из которых одна представляет убийцу, а другая — убитого, и преступление считается законченным. Если убийца умрёт до исполнения мести или ему удастся избежать её, то за него должен расплачиваться его ближайший родственник. При менее важном характере преступления считается достаточным, когда в виновника его случайно будет брошено копьё, направленное в ногу или руку. У дайериев дело решается оружием даже в случаях воровства и клеветы. Другими наказаниями, напр., за удар, причинивший смерть, служат изгнание из племени или насильственное удаление к родственникам матери. Небольшие проступки часто наказываются палочными ударами, которые на юге превращаются в жестокие удары палицами по голове. Тяжёлые наказания, между тем, смягчаются иногда, как мы это видим, при метании копий в виновника злодеяния, которому дают небольшой щит для отражения ударов.
Когда наступает осуществление кровавой мести, об этом тотчас же сообщается громкими криками; уже из тона их можно, даже на далёком расстоянии, судить о значительности вины: все, не исключая детей, знают с точностью — находятся ли они в опасности вследствие родственных отношений к виновному. Некоторые преступления, впрочем, предоставляются только наказанию богов. Всякий, съедающий гусеницу с дерева другого, заболевает; однако, чтобы избежать такого наказания и личной мести, виновник втыкает у дерева в землю ветку. У нариньериев не далее, как за одно человеческое поколение, введён с верхнего Мёррея утончённый способ мести (нейльери). Жаждущий мести втыкает конец копья или острый конец кости в мясо разлагающегося трупа и оставляет его там на несколько недель; затем он пропитывает пучок волос трупным жиром, обёртывает им конец острого «нельери» и, таким образом, одним уколом может привить трупный яд врагу.
Естественные условия страны, неблагоприятные для совместной жизни в большом числе и в течение продолжительного времени, трудность пропитания, одним словом, тяжёлая борьба за существование обостряет недоверие человека к человеку, племени к племени; тому же содействует и вера в призраки. Даже при возвращении знакомых там не замечается признаков радости; лишь по прошествии некоторого времени, с ними начинают обращаться свободно. Чужих опасаются потому, что они приносят болезни, но если их приняли, то они находятся уже в совершенной безопасности. У дайериев, на встречу человека, пользующегося почётом, спешат воины и делают вид, что хотят защититься от него; он размахивает своим оружием, и обе стороны отражают их щитами, пока его, наконец, не обнимут и не поведут на место стоянки для угощения. Приветствие выражается трением грудн, а разлука — вытягиванием кистей рук и поднятием их до уровня головы.
Из рассказов об австралийцах мы узнаём об их взаимных посещениях, гостеприимстве, собраниях с целью решения споров, посвящения юношей и торговли. Сношения совершаются по определённым
