объяснить ихъ разлученіе и поднятіе неба надъ землею; отсюда возникла цѣлая божественная легенда, въ одномъ видѣ на Таити, въ другомъ на Тонгѣ и въ третьемъ на Самоа. Отъ Ру-Ронго, небеснаго бога, къ Тангароа приводитъ только мѣстное измѣненіе. Кака, братъ Папы, земли, замѣнилъ по отношенію къ ней небо, или свѣтъ, и въ Гавайи является подъ именемъ Вакеа и мужа Папы, который производитъ вмѣстѣ съ нею цѣлое поколѣніе боговъ, и въ особенности ряды братьевъ Мауи. Погрузившись въ глубины моря, онъ соединилcя съ морской богиней, и, когда вернулся на сушу, птицы моа (ныряющія морcкія птицы), рожденныя отъ этого союза, спустились ему на плечи.
Метафизическія толкованія того, что было раньше созданія земли, мыслимы только при большой общности установленныхъ преданій у полинезійцевъ, обладавшихъ особымъ сословіемъ жрецовъ, на островахъ Гавайскихъ, Товарищества или Новой Зеландіи. Тамъ, гдѣ ученіе передавалось смѣшанными обществами тайныхъ союзовъ, исторія творенія заключается вполнѣ въ сказочномъ или легендарномъ мірѣ. Основныя черты, правда, просвѣчиваютъ и нѣкоторыя имена повторяются въ немъ, но идейное содержаніе въ частностяхъ сдѣлалось совершенно инымъ. Такъ, намъ кажется хорошо знакомымъ, когда плотники и художественные мастера на Мортлокѣ почитаютъ средину неба, какъ настоящаго покровительствующаго бога, подъ именемъ Лагейланга: по своей сущности, это — Ранги. Еще ближе знакомо намъ распространяющееся съ востока до Джильбертовыхъ острововъ воззрѣніе, будто небо — плотно прилегающая къ землѣ круглая чаша, которую одинъ изъ героевъ болѣе приблизилъ къ богамъ. Его сестра помогала ему въ видѣ каракатицы. И въ другихъ формахъ братъ и сестра выступаютъ при созданіи міра, какъ представители мужского и женскаго начала, напримѣръ, на Маріанскихъ, Каролинскихъ, Палаускихъ и другихъ островахъ.
Характеръ меланезійскихъ видоизмѣненій полинезійскихъ сказаній о богахъ часто является прихотливымъ сведеніемъ ихъ въ низшія сферы. То, что въ Полинезіи можно назвать миѳомъ, здѣсь мы находимъ въ видѣ сказки, которая утратила величественность, но сдѣлалась болѣе доступной для человѣка. Первоначальные обитатели острововъ, соотвѣтствующіе калитамъ Микронезіи, вовсе не исполины, а добрые гномы, и глава ихъ, Марава, до сихъ поръ еще показываетъ бѣднымъ людямъ, довѣряющимся ему, сокровища, скрытыя въ расщелинахъ скалъ. Шуточные обороты соотвѣтствуютъ веселому характеру этихъ людей съ курчавыми волосами. На Новыхъ Гебридахъ такъ разсказываетея о творцѣ людей: сначала онъ заставилъ человѣка ходить на четырехъ ногахъ, а свинью на двухъ. Это разсердило птицъ и пресмыкающихся; они созвали собраніе, на которомъ ящерица больше всѣхъ требовала перемѣны, а трясогузка оживленно возражала ей. Ящерица выбралась на свободу, взобралась на кокосовую пальму и спрыгнула оттуда на спину свиньѣ, вслѣдствіе чего та опустилась на переднія ноги. Съ тѣхъ поръ свиньи ходятъ на четырехъ, а люди на двухъ ногахъ. Но это значило бы не понимать цѣны этихъ преданій, если бы мы въ духахъ, въ коренныхъ космогоническихъ образахъ видѣли только „сказочныхъ героевъ", какими, изъ понятныхъ причинъ, ихъ особенно любятъ представлять миссіонеры. Полинезійское сказаніе о твореніи, въ видѣ извлеченія острова изъ глубины моря, такъ излагается на Япѣ: когда Матикетикъ съ двумя старшими братьями выѣхалъ на рыбную ловлю, онъ выудилъ сперва полевые плоды и таро, а затѣмъ островъ Фаисъ. Эта удочка хранится жрецами, и, такъ какъ, въ случаѣ ея уничтоженія, долженъ погибнуть и Фаисъ, то жители его находились подъ постоянными угрозами начальниковъ Япа. Такъ величественное космогоническое представленіе можетъ опуститься до уровня обмана и суевѣрія.
