лицые появились на немъ съ востока въ качествѣ послѣднихъ и окончательныхъ открывателей. Когда малайцы распространились до Мадагаскара и острова Пасхи на 200 градусовъ долготы въ теченіе времени, какое, судя по лингвистическимъ и другимъ доказательствамъ, продолжалось не болѣе нѣсколькихъ столѣтій, когда со времени открытій европейцевъ въ Америкѣ отдѣльныя племена удалились отъ своихъ мѣстообитаній на 500 миль, когда въ половинѣ Африкѣ въ предѣлахъ 40 градусовъ широты распространился языкъ, раздѣляющійся только на діалекты, вродѣ верхне- и нижне-нѣмецкаго, тогда мы должны сознаться, что вовсе не европейская культура впервые охватила міръ. Различіе заключается лишь въ томъ, что въ настоящее время происходитъ сознательно то, что въ прежнія тысячелѣтія являлось смутнымъ стремленіемъ, выразившимся исторически въ Александрѣ и Колумбѣ, а неисторически — во множествѣ другихъ лицъ, дѣйствовавшихъ до нихъ.
Если мы будемъ видѣть въ человѣчествѣ нѣчто вѣчно подвижное, мы не можемъ, какъ это дѣлалось до сихъ поръ, считать его соединеніемъ рѣзко отдѣленныхъ другъ отъ друга видовъ, подвидовъ, группъ народовъ, народовъ и племенъ. Какъ скоро какая-либо часть человѣчества научалась пересѣкать моря, раздѣляющія земли, для нея уже являлось цѣлью дальнѣйшее сліяніе съ другими народами. Если мы признаемъ вмѣстѣ съ большинствомъ нынѣшнихъ антропологовъ единство происхожденія человѣчества, то возсоединеніе раздѣлившихся частей человѣчества путемъ образованія разновидностей въ одно цѣлое явится безсознательной послѣдней цѣлью всѣхъ этихъ движеній человѣчества. Оно уже давно стремится къ этой цѣли пространственнымъ передвиженіемъ мѣстообитаній народовъ и отдѣльныхъ лицъ. Это передвиженіе въ ограниченномъ пространствѣ эйкумены должно было приводить къ смѣшеніямъ, но такъ какъ при этомъ организація человѣка становилась все болѣе и болѣе сходною, то вмѣстѣ съ тѣмъ увеличивались и возможности обмѣна самыхъ отдаленныхъ мѣстообитаній, и въ предѣлахъ эйкумены не оставалось уже ни одной границы, которой нельзя было-бы переступить. Наряду съ народами мы обращаемъ вниманіе и на отдѣльныхъ лицъ, о которыхъ обыкновенно забываютъ, когда говорятъ о „переселеніяхъ народовъ“.
Численность людей тѣсно связана съ ихъ почвою, оказывающей значительное вліяніе на ихъ внутреннее развитіе, распространеніе и взаимныя отношенія. Нынѣшнее количество ихъ, принимаемое въ 1.500 милліоновъ, мы можемъ признать продуктомъ развитія, которое никогда не достигалось въ прежнія времена. Развитіе нынѣшнихъ состояній человѣчества зависитъ въ гораздо высшей мѣрѣ, чѣмъ обыкновенно полагаютъ, отъ увеличившейся численности населенія. Организація народовъ внѣевропейскаго культурнаго круга не допускаетъ плотнаго народонаселенія. Небольшія общины, обрабатывающія маленькіе клочки земли, отдѣлены другъ отъ друга обширными пустыми пространствами, служащими для охоты или остающимися безъ всякаго употребленія. Они значительно ограничиваютъ сношенія между людьми и дѣлаютъ невозможными большія скопленія людей. Охотничьи народы, вовсе незанимающіеся земледѣліемъ или занимающіеся имъ только временно, часто живутъ въ такомъ рѣдкомъ разселеніи, что приходится не болѣе одного человѣка на квадратную милю, а иногда и менѣе. Тамъ, гдѣ уже отчасти появляется земледѣліе, какъ, напр., у многихъ племенъ индѣйцевъ, даяковъ и папуасовъ, мы находимъ 10—40, а при болѣе развитомъ земледѣліи во внутренней Африкѣ и на Малайскомъ архипелагѣ 100—300 человѣкъ на квадратную милю. Береговые рыболовные народы распредѣлены на сѣверо-западѣ сѣверной Америки до 100 человѣкъ на квадратную милю; такую же плотность выказываютъ и кочевые скотоводы. Тамъ, гдѣ рыболовство соединяется съ земледѣліемъ, какъ, напр., на океанійскихъ островахъ, плотность доходитъ до 500. Той-же
