Для поднятія власти начальника, къ колдовству присоединяется еще монополія торговли. Начальникъ, какъ посредникъ въ торговлѣ, захватываетъ въ свои руки все, что́ нужно для его подданныхъ, и становится раздавателемъ всевозможныхъ благъ, исполнителемъ самыхъ горячихъ желаній. Эта система находитъ свое высшее развитіе въ Африкѣ, гдѣ самый богатый и щедрый считается лучшимъ между начальниками. Въ немъ несомнѣнно заключается источникъ значительной силы, а часто и благодѣтельныхъ дѣйствій. Именно здѣсь слѣдуетъ имѣть въ виду, что однимъ изъ самыхъ главныхъ стимуловъ къ прогрессу или, скажемъ осторожнѣе, къ измѣненіямъ въ культурномъ достояніи народа можно считать волю выдающихся отдѣльныхъ лицъ. Но мы находимъ и такихъ начальниковъ, которые укрѣпляютъ свою власть на основѣ замѣчательнаго знанія или умѣнья. Начальникъ маньемовъ, Мёнекусъ, такъ привлекательно описанный Ливингстономъ, заставлялъ своихъ сыновей усердно учиться кузнечному ремеслу, а начальникъ намаковъ, Ламертъ, былъ самъ искуснѣйшимъ кузнецомъ въ своемъ народѣ. Безъ сомнѣнія, въ начальникѣ всего выше должно цѣниться военное искусство. Мудрости Соломона отъ него часто не требовалось, такъ какъ виновные, во всѣхъ случаяхъ тяжкаго обвиненія, открывались съ помощью колдовства, и такъ какъ обыкновенно въ судоговореніи участвуетъ народный совѣтъ. Каково бы ни было, однако, положеніе начальниковъ, его нельзя никогда сравнивать съ властью, исходящею изъ культурнаго богатства европейскаго народа, и нельзя не пожелать, чтобы путешественники въ своихъ описаніяхъ съ нѣсколько бо́льшей сдержанностью употребляли такія слова, какъ король, дворецъ и т. под. Только у военныхъ вождей встрѣчается нѣкоторая княжеская пышность (см. рис. стр. 129 и 131), другіе почти ничѣмъ не отличаются отъ своихъ подчиненныхъ.
Правовыя положенія свойственны каждому народу, хотя они и колеблятся у большинства дикихъ народовъ на границѣ самозащиты и пени за преступленія. Здѣсь и рѣчи не можетъ быть о величіи закона, а только о вознагражденіи потерпѣвшаго отъ преступленія. Въ малайскомъ правѣ, напримѣръ, допускается самоуправство при захватѣ на мѣстѣ преступленія, причемъ допускается даже умерщвленіе вора; тогда какъ одновременно разрѣшается и откупаться деньгами, т. е. уплачивать денежную пеню: то же видимъ мы и у негрскихъ народовъ. Насильственнымъ дѣйствіямъ вообще предоставляется большой просторъ, какъ для низшихъ, такъ и для высшихъ, и, смотря по сопротивленію, какое они встрѣчаютъ, сферы личности болѣе или менѣе съуживаются. Кровавую месть въ различныхъ степеняхъ можно найти у всѣхъ дикихъ народовъ. Она достигаетъ ужасающаго распространенія у полинезійцевъ и меланезійцевъ. „Мнѣ кажется“, говоритъ Кукъ, „что новозеландцы живутъ въ постоянномъ страхѣ взаимныхъ нападеній. Немногія племена не питаютъ увѣренности, что они не потерпѣли несправедливости отъ какого либо другого племени, и не думаютъ постоянно о мести“.
Войны дикихъ народовъ часто гораздо менѣе кровопролитны, чѣмъ наши, и нерѣдко вырождаются въ каррикатуры серьезнаго веденія войны. Впрочемъ, происходящую при этомъ потерю людей нельзя цѣнить слишкомъ низко, такъ какъ война ведется долго, а страны, обитаемыя дикими народами, и безъ того не отличаются густотою населенія. Т. Уильямсъ вычисляетъ потери человѣческихъ жизней во времена варварства при постоянныхъ войнахъ фиджійцевъ отъ 1,500 до 2,000 въ годъ, „не считая вдовъ, которыя, при извѣстіи о смерти мужа, немедленно подвергались удушенію“. Этого количества достаточно, чтобы содѣйствовать въ значительной мѣрѣ отсталости населенія. Огнестрѣльное оружіе уменьшило войны, именно потому, что оно увеличило ихъ потери. Но къ этимъ постояннымъ войнамъ, которыя можно было бы назвать „малой войной“, присоединяются катастрофы неожиданныхъ нападеній, гдѣ большія истребленія человѣ-
