вовсе не избѣгаетъ ея мяса, а, напротивъ, считаетъ особеннымъ счастьемъ, когда удается поймать ее. Одноименные тотемы различныхъ племенъ оказываютъ другъ другу помощь; именно въ системѣ тотемовъ заключается причина крѣпкой связи отдаленныхъ племенъ.
Особое расчлененіе общества мы видимъ въ тайныхъ союзахъ, образующихъ различіе между знающими и непосвященными людьми. Они естественно встрѣчаются въ обществѣ, въ которомъ отсутствуютъ причины для раздѣленія сословій. Они проводятъ искусственныя границы, отдѣляющія ихъ отъ другихъ, носятъ маски, смыслъ которыхъ понятенъ только имъ, окружаютъ себя религіозными формами и завладѣваютъ важными функціями, каковы посвященіе при переходѣ въ возрастъ возмужалости и возмездіе за нарушеніе закона, причемъ причины и слѣдствія одинаково напоминаютъ средневѣковыя тайныя судилища. Часть задачъ тайныхъ союзовъ и подобныхъ случайныхъ собраній заключается въ поддержаніи уваженія къ преданію. При отсутствіи другихъ органовъ, члены этихъ союзовъ систематически вырабатываются для выполненія упомянутыхъ обязанностей.
Чисто коммунистическихъ народовъ не существуетъ, но въ учрежденіяхъ дикарей содержится столько коммунистическихъ началъ, что преодолѣніе ихъ иногда стоитъ бо̀льшаго труда, чѣмъ введеніе христіанства. Въ коммунизмѣ, который не вынуждаетъ отдѣльное лицо прилагать къ работѣ всю свою силу, миссіонеры слишкомъ поспѣшно видѣли основы дурныхъ свойствъ характера дикарей (какъ, напримѣръ, на Самоа—въ различныхъ хитростяхъ съ цѣлью избѣжать работы). Мы знаемъ у нихъ учрежденія, которыя направлены сознательно къ воспрепятствованію слишкомъ большого накопленія капитала. Эти учрежденія оказывали благопріятное дѣйствіе въ Полинезіи, такъ какъ они не допускали слишкомъ быстраго доступа европейскихъ товаровъ, могущаго оказать вредныя послѣдствія. Условія имущественнаго владѣнія выказываютъ такую-же естественную связь съ семейными, какъ и съ общественными учрежденіями: подобно тому, какъ рядомъ съ индивидуальнымъ бракомъ имѣются остатки группового брака, и наряду съ личнымъ владѣніемъ мы видимъ слѣды общаго владѣнія. Членъ семейнаго союза, обработывающаго общую землю соединенными силами и раздѣляющаго поровну приносимую ею прибыль, приводитъ участокъ земли въ состояніе, дѣлающее ее удобной для земледѣлія; это является собственностью, которую онъ имѣетъ право передать по наслѣдству. Лодка есть общая, а оружіе или удочка—личная собственность. Въ особенности у кочевыхъ и, поэтому, рѣдко разселенныхъ въ своемъ мѣстѣ обитанія дикихъ народовъ, понятіе о собственности развито одинаково не во всѣхъ направленіяхъ. Европеецъ, находясь среди пастушескихъ народовъ Африки и охотничьихъ народовъ Сѣверной Америки, замѣчаетъ, что онъ не находится уже подъ гнетомъ европейской культуры, именно потому, что право собственности въ нѣкоторыхъ направленіяхъ оказывается несуществующимъ. Эти народы съ величайшей скупостью держатся за свои стада, между тѣмъ, какъ земельной собственностью дорожатъ лишь настолько, насколько она необходима для пастбищъ. Многіе уважаютъ собственность лишь въ огороженныхъ пространствахъ, тогда какъ свободно лежащая земля кажется имъ никому не принадлежащей. Если-бы мой упряжный скотъ утомился отъ путешествія, я его распрягаю тамъ, гдѣ хочу; я пускаю моихъ быковъ пастись тамъ, гдѣ нахожу для нихъ траву, на лежащихъ по близости дровахъ я варю свой обѣдъ, ни у кого не спрашивая, и никто не считаетъ это вторженіемъ въ его права, умаленіемъ его права собственности. Если на томъ мѣстѣ, гдѣ я распрегъ свой скотъ, я нахожу нѣчто пріятное, особенно привлекательное для меня—обильно текущій источникъ, хорошее пастбище, плодородный участокъ огородной земли, я могу тамъ остаться, пока я хочу, могу даже выстроить себѣ домъ любой величины. Кромѣ того, я долженъ, основавшись на извѣст-
вовсе не избегает её мяса, а, напротив, считает особенным счастьем, когда удаётся поймать её. Одноимённые тотемы различных племён оказывают друг другу помощь; именно в системе тотемов заключается причина крепкой связи отдалённых племён.
Особое расчленение общества мы видим в тайных союзах, образующих различие между знающими и непосвящёнными людьми. Они естественно встречаются в обществе, в котором отсутствуют причины для разделения сословий. Они проводят искусственные границы, отделяющие их от других, носят маски, смысл которых понятен только им, окружают себя религиозными формами и завладевают важными функциями, каковы посвящение при переходе в возраст возмужалости и возмездие за нарушение закона, причём причины и следствия одинаково напоминают средневековые тайные судилища. Часть задач тайных союзов и подобных случайных собраний заключается в поддержании уважения к преданию. При отсутствии других органов, члены этих союзов систематически вырабатываются для выполнения упомянутых обязанностей.
Чисто коммунистических народов не существует, но в учреждениях дикарей содержится столько коммунистических начал, что преодоление их иногда стоит большего труда, чем введение христианства. В коммунизме, который не вынуждает отдельное лицо прилагать к работе всю свою силу, миссионеры слишком поспешно видели основы дурных свойств характера дикарей (как, например, на Самоа — в различных хитростях с целью избежать работы). Мы знаем у них учреждения, которые направлены сознательно к воспрепятствованию слишком большого накопления капитала. Эти учреждения оказывали благоприятное действие в Полинезии, так как они не допускали слишком быстрого доступа европейских товаров, могущего оказать вредные последствия. Условия имущественного владения выказывают такую же естественную связь с семейными, как и с общественными учреждениями: подобно тому, как рядом с индивидуальным браком имеются остатки группового брака, и наряду с личным владением мы видим следы общего владения. Член семейного союза, обрабатывающего общую землю соединёнными силами и разделяющего поровну приносимую ею прибыль, приводит участок земли в состояние, делающее её удобной для земледелия; это является собственностью, которую он имеет право передать по наследству. Лодка есть общая, а оружие или удочка — личная собственность. В особенности у кочевых и, поэтому, редко расселённых в своём месте обитания диких народов, понятие о собственности развито одинаково не во всех направлениях. Европеец, находясь среди пастушеских народов Африки и охотничьих народов Северной Америки, замечает, что он не находится уже под гнётом европейской культуры, именно потому, что право собственности в некоторых направлениях оказывается несуществующим. Эти народы с величайшей скупостью держатся за свои стада, между тем, как земельной собственностью дорожат лишь настолько, насколько она необходима для пастбищ. Многие уважают собственность лишь в огороженных пространствах, тогда как свободно лежащая земля кажется им никому не принадлежащей. Если бы мой упряжный скот утомился от путешествия, я его распрягаю там, где хочу; я пускаю моих быков пастись там, где нахожу для них траву, на лежащих поблизости дровах я варю свой обед, ни у кого не спрашивая, и никто не считает это вторжением в его права, умалением его права собственности. Если на том месте, где я распряг свой скот, я нахожу нечто приятное, особенно привлекательное для меня — обильно текущий источник, хорошее пастбище, плодородный участок огородной земли, я могу там остаться, пока я хочу, могу даже выстроить себе дом любой величины. Кроме того, я должен, основавшись на извест-
