не выше негритянки ніамъ-ніамъ, едва прикрывающей свою наготу листкомъ растенія (см. рис. стр. 93). Первая, въ глазахъ которой насильственное обнаженіе ея передъ другими кажется преступленіемъ, достойнымъ смерти, вовсе не выще негритянки дуалла, которая, работая у моря, сбрасываетъ съ себя всѣ покровы. Въ этомъ отношеніи мы не находимъ нигдѣ рѣзкихъ національныхъ различій. Въ виду всего этого, мы можемъ считать стыдливость общею для современнаго человѣчества; а тамъ, гдѣ 
Принцесса въ Уніоро, одетая въ матерію изъ коры. (По собственной фотографіи Рихарда Бухты.) Ср. текстъ, стр. 96. ея, повидимому, не замѣчается, отсутствіе ея есть случайное или временное обстоятельство.
Но это чувство—не единственное, которому стремится удовлетворить простой человѣкъ, облекаясь въ одежды. Рядомъ съ нимъ стоитъ удовлетвореніе желанія нравиться. Первое быстро устанавливается подъ давленіемъ обычая, а для достиженія втораго требуются расходы; обо многихъ народахъ можно сказать безъ преувеличенія, что бо́льшая часть ихъ мысли и работы исходитъ изъ украшенія своего тѣла. Эти народы — болѣе рабы моды, чѣмъ стоящіе выше ихъ въ культурномъ отношеніи. Купцы, ведущіе торговлю съ этими простыми людьми, знаютъ, какъ быстро мѣняется у нихъ мода, если только происходитъ обильный притокъ разнообразныхъ матерій и предметовъ украшенія. Какія тягости возлагаютъ на себя дикіе люди, какія страданія претерпѣваютъ они, чтобы достигнуть высшаго предѣла въ украшеніяхъ!
Поэтому было-бы очевидной несправедливостью, если-бы мы недостаточность или отсутствіе одежды захотѣли оцѣнить независимо отъ прочихъ атрибутовъ, какіе дикіе народы примѣняютъ къ своему тѣлу. Если разсматривать все это вмѣстѣ, то и здѣсь получается впечатлѣніе господства прихоти. Необходимое отступаетъ на второй планъ передъ роскошью. Бѣднѣйшій бушменъ дѣлаетъ себѣ браслетъ изъ полоски шкуры, никогда не забывая надѣть его, и въ то же время носитъ свой кожаный передникъ въ совершенно продыравленномъ видѣ, несоотвѣтствующемъ его назначенію. Въ сравненіи съ тѣмъ немногимъ, что онъ имѣетъ, человѣкъ, бѣдный культурою, допускаетъ гораздо больше роскоши, чѣмъ человѣкъ культурный (см. рис. стр. 98). Украшеніе настолько выступаетъ на первый планъ, что нѣкоторые этнографы считали невозможнымъ провести пограничную черту между одеждой и украшеніемъ. Въ ихъ глазахъ всякаго рода одежда кажется видоизмѣненнымъ украшеніемъ, и они полагаютъ, что стыдливость не играла никакой роли въ первоначальномъ развитіи одежды. Факты, дѣйствительно, заставляютъ отдать преимущество охотѣ къ украшеніямъ передъ чувствомъ стыда, но отсюда не слѣдуетъ, чтобы первая была древнѣе второго.
Стыдливость у женщины всегда имѣетъ въ себѣ нѣчто кокетливое; примѣръ того мы можемъ найти недалеко отъ насъ въ бальныхъ платьяхъ нашихъ дамъ. Вслѣдствіе того, прикрытіе половыхъ органовъ, происте-
