но царь приказалъ и царевна посадила ее на стулъ. Тогда лягушка со стула перепрыгнула на столъ и говоритъ:
— Ну, теперь пододвинь твою золотую тарелку ко мнѣ поближе и будемъ вмѣстѣ кушать. Хоть и горько было царевнѣ исполнить то, чего хотѣла лягушка, да нечего дѣлать, надо пододвинуть тарелку.
Лягушка ѣла съ большимъ аппетитомъ, а у бѣдной царевны каждый кусокъ останавливался въ горлѣ отъ отвращенія.
Наѣвшись до-сыта, лягушка опять говоритъ:
— Ну, теперь я сыта и хочу отдохнуть. Отнеси меня въ твою комнату, поправь шелковую постельку и ляжемъ мы съ тобою спать.
Тутъ ужь не выдержала царевна и принялась горько плакать. Она боялась холодной лягушки и ей страшно было до нее дотронуться, а тутъ еще надо положить ее спать на своей прекрасной, чистой постелькѣ!
Но царь-батюшка разгнѣвался и закричалъ:
но царь приказал и царевна посадила ее на стул. Тогда лягушка со стула перепрыгнула на стол и говорит:
— Ну, теперь пододвинь твою золотую тарелку ко мне поближе и будем вместе кушать. Хоть и горько было царевне исполнить то, чего хотела лягушка, да нечего делать, надо пододвинуть тарелку.
Лягушка ела с большим аппетитом, а у бедной царевны каждый кусок останавливался в горле от отвращения.
Наевшись досыта, лягушка опять говорит:
— Ну, теперь я сыта и хочу отдохнуть. Отнеси меня в твою комнату, поправь шелковую постельку и ляжем мы с тобою спать.
Тут уж не выдержала царевна и принялась горько плакать. Она боялась холодной лягушки и ей страшно было до нее дотронуться, а тут еще надо положить ее спать на своей прекрасной, чистой постельке!
Но царь-батюшка разгневался и закричал:
