бояре, стольники и дворяна, жильцы московские, дьяки и подьячие и всяких чинов люди и покупают меня дорогою ценою и варят меня с перцем и с шавраном и ставят пред собою честно, и многие добрые люди кушают с похмелья и кушавши поздравляют.» Обелил себя проныра-обидчик чище снега, сослался в своем ответном слове на самых заслуживающих доверия свидетелей. Как не дать ему веры! Подумали судьи, опять — к челобитчику: «Ты, Лещ, чем его уличаешь?» — «Уличаю его (говорит) Божиею правдою да вами, праведными судьями!.» Требуют судьи свидетелей, которым было бы все ведомо про Ростовское озеро. Нашел свидетелей обиженный: рыбу-Сига («человек добрый, живет в немецкой области под Иваном-городом в реке Нарове») да рыбу Лодугу — из обитателей новгородского Волхова. Ерш отводит предлагаемых свидетелей: «Сиг и Лодуга — люди богатые, животами прижиточны, а Лещ такой же человек заводной…» На запрос судей праведных, что у него, Ерша, за вражда с такими людьми, — он утверждает, что «недружбы» у него с ними никакой не бывало, а что де так, на за что ни про что, задумали эти люди загубить его — «маломочнаго человека». Стал ссылаться тогда Лещ на нового свидетеля — на Сельдь-рыбу из Переславского озера; но и против Сельди поднял голос лещов обидчик, что де сродни («с племяни») она прежним свидетелям и всегда с Лещом ест и пьет вместе. Послали судьи «пристава Окуня» за переславской Сельдью, велели идти с ним в понятых Налиму («Мню»). Стал тот отговариваться, не хочет идти: «Господине Окуне!» — взмолился: «Аз не гожуся в понятых быть: брюхо у меня велико — ходить не смогу, а се глаза малы — далеко не вижу, а се губы толсты — перед добрыми людьми говорить не умею!» Пошли за понятых Головель да Езь (язь), доставили на суд Сельдь переславскую. И вот — показал новый свидетель, что Лещ — «человек добрый, христианин Божий», а Ерш — «злой человек, Щетинник»… Плохо и без того Ершу становилось, но вконец погубило его в глазах судей новое свидетельство его злонравия: заговорил сам Осетр, сидевший на судейском месте, — вспомнил он о своей собственной обиде. «…Когда я шел из Волги-реки к Ростовскому озеру и к рекам жировать», — сказал он, — «и он (Ерш) меня встретил на устье и нарече мя братом, а я лукавства его не ведал, а спрошать про него, злого человека, никого не лучилось, он меня вопроси: братец Осетр, где идеши? И аз ему поведал… И рече им Ерш: братец
