губернии, разносказу — Иоасаф является «сыном царя Давида», находившимся в те времена-годы, когда «цари царства покидали, уходили Богу молиться». В олонецкой округе подслушана-найдена П. Н. Рыбниковым побывальщина, именующая подвижника детищем «невернаго даря Февдула в земле Идольской». Во всех же остальных известных списках стиха-сказания слушатели-читатели впервые видят царевича стоящим прямо перед пустынею, плачущим о грехах и — в неутолимой ничем, кроме желанного подвижничества, жажде подвига — умоляющим её принять его под свой тихий кров и укрыть «от юности прелестныя». Плач-моление Иоасафа — наиболее яркое по силе изобразительности место сказания, во всех его разносказах — как в самых многословных, так и в кратких. Им-то — этим плачем — индийский царевич больше всего и пришелся по душе русскому пахарю-мечтателю, по самой природе своей расположенному к подвижничеству, приуроченному к любовному общению с матерью-природою.
Олонецкий разносказ, поселяющий Иоасафа-царевича в земле Идольской, видит его в самые юные годы, но уже восприявшим учение Христово. «Не ходит Асаф-царевич по гуляньям», — гласит он: «не бывает он на беседах, а сидит себе в особой горнице затворником». Не по душе отцу царевичеву, царю Февдулу, такой нрав-обычай сыновний: «Что же ты, сын мой любезный, Асаф Февдулович, сидишь не весел, не радошен?», попрекает он царевича: — «Как пове-ровал ты веру не нашую, поверовал веру христианскую, не выходишь из особой горницы. Пошел бы хотя на гулянье!» Не захотел сын Февдула-царя прогневить отца, соглашается на гулянье пойти. А тот — этим временем отдал приказ, чтобы ни один стар-человек не смел выходить целый день на улицу. «Ступай (говорит), сын любезный; забавляйся — сколько душе угодно!» — «Не все, батюшка, забавиться: надобно и о смертном часе подумать!» — возражает Асаф-царевич: «Ведь когда-нибудь постареем и помрем». Усмехнулся отец: «Коли будешь, сын мой любезный, веровать веру нашую, не постареешь и не помрешь!» — сказывает. Вышел Асаф-царевич на гуляние, открылась перед его глазами самая веселая картина: на улицах — дородные молодцы, красивые девицы, молодые молодицы, поют, пляшут, забавляются; выкачены сороковые бочки вина («веселия Руси»), накрыты столы на целый город: пей, ешь, — что хочешь! Ни на что, ни на кого не смотрит возжаждавший иного веселия
