одного хотевшие. Народная мечта вложила в уста Давыда Евсеевича разгадку этого сна, являющуюся воплощением-олицетворением возвышенного взгляда народа-пахаря на свет и тьму и на грядущее торжество первого над последнею. Эта разгадка в то же самое время является и отражением взгляда, каким смотрит народная Русь на обступающую её действительность. «Не два зверя собиралися, не два лютые собегалися», — гласит она: «это кривда с правдою соходилися, промежду собой бились, дралися; кривда правду одолеть хочет; правда кривду переспорила. Правда пошла на небеса, к самому Христу
Царю Небесному; а кривда пошла вся у нас по всей земле, по всей земле по свет-русской, по всему народу христианскому»… И вот, — продолжает народ-сказитель устами «перемудраго» царя: «от кривды земля всколебалася; от того народ весь возмущается, от кривды стал народ неправильный, неправильный стал, злопамятный: они друг друга обмануть хотят, друг друга поесть хотят. Кто будет кривдой жить, тот отчаянный от Господа; та душа не наследует себе царства небеснаго, а кто будет правдой жить, тот причаянный ко Господу, та душа и наследует себе царство небесное!»…
Общение с матерью-природой, неизменно поддерживающееся у нашего крестьянствующего народа, не могло не заронить в его стихийное сердце сыновней любви к ней. И пытливый дух русского мечтателя привык искать ответа на свои вековечные вопросы прежде всего в ней и в слиянии с её вещим дыханием. Как русские языческие жрецы обращались к стихиям природы во всех смущавших их разум обстоятельствах, — вопрошали волны речные, вслушивались в шепот леса и шелест трав, вглядывались в пламя костров на земле и в мерцание звезд на небе, — так внимали голосам несказанным с шорохами безвестными и наши древние пустынножители, отрясавшие прах земных забот и удалявшиеся от соблазнов мира сего и удостаивавшиеся Божественного откровения. Их примеру следуют и современные народные мечтатели, сердцу которых любезна прекрасная мать-пустыня, открывающая им тайны бытия человеческого, загадочно-таинственного и не только для одних простодушных детей Матери-Сырой-Земли, трудящихся на её груди по завету дедов-прадедов, но и для многодумных мудрецов, постигших всю глубину современной учености. Уединенное самоуглубление окрыляет прозорливостью и смущенную своей беспомощностью, чуткую к голосам природы, душу простеца-мечтателя, сына--