крылатым словцом не лазящие в карман, походя его налету подхватывающие: «Саженку вдоль, полсаженки поперек, и будет с нас!» (о могиле). Записаны кладоискателями живого великорусского языка и такие слова, связанные с землею, как: «Выросло дерево от земли до неба. На том дереве двенадцать стручков; на каждом стручке по четыре кошеля, в каждом кошеле по семи яиц, а седьмое красное!» Загадает мужик такую загадку да сам-простота — тут же и разгадывает: «Дерево-год, сучки-месяцы, кошели-недели, семь яиц — семь дней, седьмой день — красен-праздничек, воскресеньице!». Повторяет народная Русь и такие загадки о земле, как: «Меня бьют, колотят, ворочают и режут; я все терплю и всем добром плачу!» (в Псковской губернии), «Что на свете сытней всего?» (в Самарской губернии), «Аще, аще, что ни есть в свете слаще?» (там же).
Земля — общая родина счастливых и несчастных, богатых и бедных. «Не по небу и богач ступает, не под землей живет и нищий-убогий!» — гласит убеленное сединами пережитых веков простонародное слово. «Сверху — небо, снизу — земля, а с боков ничего нет. Хорош белый свет: хоть жарко, да ветерком обдувает!» — приговаривает, прибаутки ладит словоохотливая деревня: «Небо в тумане — и земля в обмане, и пусто в кармане!», «Солнышко-ведерышко красной девицей по синему небу ходит, а все на землю глаз наводит!», «На что далеко с земли до неба, а как стукнет в небе гром — у нас все слышно!»
В могучей семье древнерусских былинных богатырей есть двое, все подвиги которых непосредственно связаны с землею, вековечной кормилицей народа-пахаря. Это — Святогор, старейший изо всей дружины богатырской, да Микула Селянинович — богатырь-оратай.
О первом из них дошло до нас несколько былин, каждая из которых выставляет его представителем чудовищно могучей стихийной силы, не имеющей прямого применения, ищущей и не находящей его во всем окружающем — ни среди природы, ни среди населяющих последнюю существ. Это — мученик своей собственной силы. Грузно богатырю от нее, что от тяжкого бремени. Бродит у могучего силушка по жилочкам, жжет огнем, горячит жарким пламенем бурливую кровь, просится на волю вольную; и нет ей-неуемной — пути-выхода из тела богатырского. Заключена она в нём — что в душной темнице, за семью дверями дубовыми, за семью железными засовами… И хотел бы Святогор-богатырь свою полонянку на волюшку