тоску, какъ мучительна тревога за молодую Русь, только что причастившуюся даровъ свободы!
Какая отрава течетъ и брызжетъ со страницъ той скверной бумаги, на которой печатаютъ газеты!
Долго молился русскій человѣкъ Богу своему: «Отверзи уста моя!» Отверзлись уста и безудержно изрыгаютъ глаголы ненависти, лжи, лицемѣрія, глаголы зависти и жадности. Хоть бы страсть кипѣла въ этомъ, страсть и любовь, но — не чувствуется ни любви, ни страсти. Чувствуется только одно — упорное и — надо сказать — успѣшное стремленіе цензовыхъ классовъ изолировать демократію, свалить на ея голову всѣ ошибки прошлаго, всѣ грѣхи, поставить ее въ условія, которыя неизбѣжно заставили бы демократію еще болѣе увеличить ошибки и грѣхи.
Это ловко задумано и не плохо выполняется. Уже вполнѣ ясно, что когда пишутъ «большевикъ», то подразумѣваютъ, — демократъ, и не менѣе ясно то, если сегодня травятъ большевиковъ за ихъ теоретическій максимализмъ, завтра будутъ травить меньшевиковъ, потому что они соціалисты, а послѣ-завтра начнутъ грызть «Единство» за то, что оно все-таки не достаточно «лойально» относится къ священнымъ интересамъ «здравомыслящихъ людей». Демократія не является святыней неприкосновенной, — право критики, право порицанія должно быть распространяемо и на нее, это — внѣ спора. Но, хотя критика и клевета начинаются съ одной буквы, — между этими двумя понятіями есть существенное различіе, — какъ странно, что это различіе для многихъ грамотныхъ людей совершенно неуловимо! О, конечно, нѣкоторые вожди демократіи «бухаютъ въ колоколъ, не посмотрѣвъ въ святцы», — но не забудемъ, что вожди цензовыхъ классовъ отвѣчаютъ на эти ошибки пагубной для страны «итальянской» забастовкой бездѣйствія и запугиваніемъ обывателя, запугиваніемъ, которое уже даетъ такіе результаты, какъ напр. слѣдующее «Письмо къ Временному Правительству», полученное мною:
тоску, как мучительна тревога за молодую Русь, только что причастившуюся даров свободы!
Какая отрава течёт и брызжет со страниц той скверной бумаги, на которой печатают газеты!
Долго молился русский человек Богу своему: «Отверзи уста моя!» Отверзлись уста и безудержно изрыгают глаголы ненависти, лжи, лицемерия, глаголы зависти и жадности. Хоть бы страсть кипела в этом, страсть и любовь, но — не чувствуется ни любви, ни страсти. Чувствуется только одно — упорное и — надо сказать — успешное стремление цензовых классов изолировать демократию, свалить на её голову все ошибки прошлого, все грехи, поставить её в условия, которые неизбежно заставили бы демократию ещё более увеличить ошибки и грехи.
Это ловко задумано и неплохо выполняется. Уже вполне ясно, что когда пишут «большевик», то подразумевают, — демократ, и не менее ясно то, если сегодня травят большевиков за их теоретический максимализм, завтра будут травить меньшевиков, потому что они социалисты, а послезавтра начнут грызть «Единство» за то, что оно всё-таки недостаточно «лояльно» относится к священным интересам «здравомыслящих людей». Демократия не является святыней неприкосновенной, — право критики, право порицания должно быть распространяемо и на неё, это — вне спора. Но, хотя критика и клевета начинаются с одной буквы, — между этими двумя понятиями есть существенное различие, — как странно, что это различие для многих грамотных людей совершенно неуловимо! О, конечно, некоторые вожди демократии «бухают в колокол, не посмотрев в святцы», — но не забудем, что вожди цензовых классов отвечают на эти ошибки пагубной для страны «итальянской» забастовкой бездействия и запугиванием обывателя, запугиванием, которое уже даёт такие результаты, как напр. следующее «Письмо к Временному Правительству», полученное мною:
