Сусанина, купца Иголкина, солдата — спасителя Петра Великаго, Кузьмы Крючкова и прочихъ героевъ физическаго дѣйствія, такъ сказать.
Полемизируя, можно, разумеется, забыть о герояхъ духа, о людяхъ, которые великимъ и упорнымъ подвигомъ всей жизни вывели, наконецъ, Россію изъ заколдованнаго царства безправія и насилія.
Но я думаю, что романтизмъ, все-таки, не изсякъ и романтики живы, если именемъ романтика мы можемъ почтить — или обидѣть? — человѣка, страстно влюбленнаго въ свою идею, свою мечту.
На-дняхъ именно такой романтикъ, — крестьянинъ Пермской губерніи, — прислалъ мнѣ письмо, въ которомъ меня очень тронули вотъ эти строки:
«Да, правда не каждому подъ силу, порой она бываетъ настолько тяжела, что страшно оставаться съ ней съ глазу на глазъ. Развѣ не страшно становится, когда видишь, какъ великое, святое знамя социализма захватываютъ грязныя руки, карманные интересы?… Крестьянство, жадное до собственности, получитъ землю и отвернется, изорвавъ на онучи знамя Желябова, Брешковской.
«Партійный работникъ, студентъ с.-д., откровенно заявляетъ, что онъ теперь не можетъ работать въ партіи, такъ какъ на службѣ получаетъ 350 р., а партія не заплатитъ ему и 250. Сто рублей онъ, пожалуй, уступилъ бы ради «прежняго» идеализма…
«Солдаты охотно становятся подъ знамя «миръ всего міра», но они тянутся къ миру не во имя идеи интернаціональной демократіи, а во имя своихъ шкурныхъ интересовъ: сохраненія жизни, ожидаемаго личнаго благополучія.
«Я отлично помню свое настроеніе, когда я семнадцатилѣтнимъ юношей шелъ за сохой подъ жаркимъ солнцемъ; если я видѣлъ идущаго мимо писаря, священника, учителя, то непремѣнно ставилъ себѣ вопросъ: «Почему я работаю, а эти люди блаженствуютъ?» Ибо я признавалъ за трудъ только физическій трудъ и всѣ мои стремленія были на-
Сусанина, купца Иголкина, солдата — спасителя Петра Великого, Кузьмы Крючкова и прочих героев физического действия, так сказать.
Полемизируя, можно, разумеется, забыть о героях духа, о людях, которые великим и упорным подвигом всей жизни вывели, наконец, Россию из заколдованного царства бесправия и насилия.
Но я думаю, что романтизм, всё-таки, не иссяк и романтики живы, если именем романтика мы можем почтить — или обидеть? — человека, страстно влюблённого в свою идею, свою мечту.
На днях именно такой романтик, — крестьянин Пермской губернии, — прислал мне письмо, в котором меня очень тронули вот эти строки:
«Да, правда не каждому под силу, порой она бывает настолько тяжела, что страшно оставаться с ней с глазу на глаз. Разве не страшно становится, когда видишь, как великое, святое знамя социализма захватывают грязные руки, карманные интересы?… Крестьянство, жадное до собственности, получит землю и отвернётся, изорвав на онучи знамя Желябова, Брешковской.
Партийный работник, студент с.-д., откровенно заявляет, что он теперь не может работать в партии, так как на службе получает 350 р., а партия не заплатит ему и 250. Сто рублей он, пожалуй, уступил бы ради „прежнего“ идеализма…
Солдаты охотно становятся под знамя „мир всего мира“, но они тянутся к миру не во имя идеи интернациональной демократии, а во имя своих шкурных интересов: сохранения жизни, ожидаемого личного благополучия.
Я отлично помню своё настроение, когда я семнадцатилетним юношей шёл за сохой под жарким солнцем; если я видел идущего мимо писаря, священника, учителя, то непременно ставил себе вопрос: „Почему я работаю, а эти люди блаженствуют?“ Ибо я признавал за труд только физический труд и все мои стремления были на-
