чительно обязаны нашей наукой этому народу, и даже прибавлю, что человѣкъ, не знающій по-гречески, не можетъ считаться ученымъ. Но вѣдь въ настоящемъ сочиненіи я говорю о воспитаніи не ученаго по профессіи, а просто джентльмэна, которому, хотя по нашимъ временамъ и необходимо, но въ то же время совершенно достаточно знанія языковъ латинскаго и французскаго. Во всякомъ случаѣ, если со временемъ молодой человѣкъ пожелаетъ продолжать свои научныя занятія и познакомиться съ греческой литературой, то онъ можетъ самостоятельно научиться греческому языку; а если у него нѣтъ никакой склонности къ этому, то изученіе греческаго языка подъ руководствомъ наставника было бы только безполезной тратой времени и труда на то, что онъ все равно заброситъ и забудетъ, лишь только сдѣлается взрослымъ. Въ самомъ дѣлѣ, даже среди ученыхъ людей много ли найдется такихъ, которые сохранили бы вынесенное ими изъ школы знаніе греческаго языка или настолько усовершенствовались въ немъ, чтобы свободно читать и понимать греческихъ авторовъ?
Чтобы покончить съ этимъ отдѣломъ, касающимся образованія молодого джентльмэна, замѣчу, что задача воспитателя состоитъ не только въ томъ, чтобы научить своего питомца разнымъ наукамъ, сколько въ томъ, чтобы внушить ему любовь и уваженіе къ наукѣ и указать ему путь къ самостоятельному усовершенствованію себя въ ней, разъ у него явится къ тому охота.
Я позволю себѣ привести относительно языковъ мнѣніе одного очень умнаго писателя, (La Bruyère, Moeurs du siècle, pp. 577, 662), стараясь по возможности передать его мысль въ его подлинныхъ выраженіяхъ: „Изученіе языковъ никогда не лишнее для дѣтей; они полезны людямъ во всѣхъ положеніяхъ и открываютъ доступъ какъ къ самымъ глубокимъ, такъ и къ самымъ легкимъ и пріятнымъ познаніямъ. И если откладывать изученіе ихъ до болѣе зрѣлаго возраста, то у молодыхъ людей или не достанетъ рѣшимости посвятить себя имъ, или не хватитъ выдержки продолжать эти занятія; а
