дающими наибольшей памятью. Однако опытъ показываетъ, что постоянное заучиваніе ими ролей нисколько не помогаетъ имъ помнить тверже все другое, и что ихъ способности нисколько не увеличиваются отъ такой практики. Память настолько необходима во всѣхъ обстоятельствахъ жизни, и безъ ея помощи такъ мало можно сдѣлать, что намъ нечего опасаться, какъ бы она не ослабѣла за недостаткомъ упражненія, разъ она поддерживается и усиливается упражненіемъ. Но я вообще весьма сомнѣваюсь, чтобы эта способность ума могла быть улучшена какими-нибудь упражненіями и усиліями съ нашей стороны, и уже во всякомъ случаѣ не тѣми, какія употребляются съ этою цѣлью въ грамматическихъ школахъ. И если Ксерксъ, какъ разсказываютъ, могъ назвать по имени каждаго солдата своей арміи, состоявшей по крайней мѣрѣ изо ста тысячъ человѣкъ, то, я думаю, можно полагать съ увѣренностью, что онъ пріобрѣлъ столь удивительную память никакъ не заучиваніемъ наизусть уроковъ въ дѣтствѣ. Вѣдь я думаю, такой методъ упражненія и развитія памяти посредствомъ утомительнаго заучиванья наизусть мало употребляется при воспитаніи государей. Между тѣмъ, если бы онъ дѣйствительно имѣлъ тѣ преимущества, которыя ему приписываютъ, то, несомнѣнно, въ воспитаніи государей имъ пользовались бы не менѣе, чѣмъ и при воспитаніи школьниковъ изъ самаго низшаго класса; ибо государю столь же нужна хорошая память, какъ и всякому другому; и обыкновенно они обладаютъ этой способностью въ такой же мѣрѣ, какъ и остальные люди, хотя ее и не развивали въ нихъ подобными пріемами. По причинамъ, о которыхъ я уже говорилъ, нашъ умъ удерживаетъ въ памяти всего лучше тѣ вещи, на которыя онъ наиболѣе обращаетъ вниманія и которыя его наиболѣе интересуютъ, а если прибавить къ этому порядокъ и систему, то вотъ и все, чѣмъ можно помочь слабой памяти; если же прибѣгать къ какимъ-либо другимъ средствамъ, а въ особенности къ обремененію памяти массой чужихъ словъ, не представляющихъ для учащагося никакого интереса, то польза отъ того
