свѣдѣній, которыя пожелалъ бы извлечь джентльмэнъ изъ греческихъ и римскихъ писателей, то, я полагаю, онъ можетъ пріобрѣсти ихъ безъ всякаго грамматическаго изученія этихъ языковъ, такъ что одного чтенія этихъ книгъ совершенно достаточно, чтобы онъ былъ въ состояніи понимать ихъ, насколько это ему нужно. Впослѣдствіи онъ самъ можетъ рѣшить, насколько ему представляется надобность изучать болѣе подробно грамматику и тонкости того или другого изъ этихъ языковъ, если онъ пожелаетъ посвятить себя изслѣдованію какого-нибудь вопроса, требующаго болѣе точнаго знанія этого предмета; а это приводитъ меня ко второй части нашего вопроса, а именно—когда надо учить грамматику? Отвѣтъ на него, согласно вышеизложеннымъ основаніямъ, очевиденъ. Если нужно изучать грамматику какого-нибудь языка, то изучать ее долженъ человѣкъ, говорящій уже на немъ, ибо въ противномъ случаѣ какимъ бы образомъ онъ могъ выучить ее?[1] По крайней мѣрѣ это доказываетъ практика древнихъ, наиболѣе мудрыхъ и культурныхъ народовъ, у которыхъ значительная часть воспитанія состояла въ изученіи своего родного языка, а никакъ не иностранныхъ. Греки прямо считали варварами всѣ остальные народы и презирали ихъ языки; и хотя изученіе „греческой мудрости“ было въ большомъ почетѣ у римлянъ въ концѣ республики, тѣмъ не менѣе римская молодежь занималась главнымъ образомъ латинскимъ языкомъ. Такъ какъ въ общежитіи они должны были пользоваться своимъ роднымъ языкомъ, то этому языку ихъ и учили и упражняли въ немъ.
Но—чтобы обозначить болѣе точно время, въ которое слѣдуетъ изучать грамматику—я думаю, что она должна быть предметомъ занятій не иначе, какъ въ видѣ введенія къ риторикѣ. Какъ скоро кто-нибудь находитъ нужнымъ заняться обработкой своего языка и сдѣлать свою рѣчь болѣе краси-
- ↑ По средневѣковой традиція грамматика была не пособіемъ при изученіи того или другого языка, а общей теоріей формъ рѣчи, иллюстрировавшейся на примѣрѣ латинскаго языка. Прим. перев.
