служили путеводной звѣздой для Монтескье, тѣмъ же самымъ были его педагогическія теоріи для Руссо, хотя потомство, находясь подъ подавляющимъ впечатлѣніемъ французскихъ писателей, слишкомъ долго забывало о происхожденіи ихъ отъ англійскаго философа, такъ что потребовалось историческое изученіе, чтобы выяснить роль Локка. Особенно слѣдуетъ сказать это по поводу отношенія педагогической поэмы Руссо къ тому сочиненію, которое Локкъ столь скромно и въ то же время столь вѣрно назвалъ „нѣкоторыми мыслями о воспитаніи“. Разумѣется, если вспомнить, что между „Мыслями“ Локка и „Эмилемъ“ Руссо лежитъ промежутокъ почти въ семьдесятъ лѣтъ, если вспомнить, какъ различны эти сочиненія по своей композиціи и стилю, какъ различны были далѣе эпохи, въ которыя они появились, по своей воспріимчивости къ новымъ воспитательнымъ идеямъ, какъ наконецъ самъ Руссо подчеркиваетъ гораздо больше свою противоположность, чѣмъ зависимость по отношенію къ Локку, то станетъ понятнымъ, что на первыхъ порахъ не могло быть рѣчи о критическомъ сравненіи. Локкъ далъ собраніе хорошихъ совѣтовъ, написанное болѣе или менѣе случайнымъ образомъ, не приведенное въ систематическій порядокъ, предназначенное для частнаго употребленія, обнародованное по желанію нѣкоторыхъ друзей и ограничившееся въ своемъ дѣйствіи небольшимъ кругомъ сочувствующихъ семействъ. Руссо далъ романъ, педагогическую Робинзонаду, которая, среди испорченнаго и пресыщеннаго своимъ просвѣщеніемъ общества, хотѣла произвести и произвела впечатлѣніе спасенія человѣческаго рода. Однако основная мысль реформы воспитанія принадлежитъ Локку и стоитъ въ ближайшей связи съ внутреннѣйшими мотивами его ученія“. (Francis Bacon und seine Nachfolger, 1875, стр. 644 слѣд.).
