ныхъ страхахъ. И здѣсь опасность грозитъ со стороны неразумія прислуги, обычный пріемъ которой—пугать дѣтей и держать ихъ въ послушаніи разсказами о букахъ, упыряхъ и т. п. страшныхъ и злыхъ существахъ, которыхъ дѣти должны бояться, когда остаются одни и особенно въ темнотѣ. Этого никоимъ образомъ не слѣдуетъ допускать, ибо хотя такими глупыми пріемами прислуга и можетъ воздержать ребенка отъ кое-какихъ проступковъ, тѣмъ не менѣе такое лѣкарство хуже самой болѣзни, такъ какъ наполняетъ воображеніе ребенка страшными образами, которые, разъ вошедши въ его нѣжную душу и съ силой запечатлѣвшись въ ней благодаря сопровождающему ихъ страху, настолько укореняются въ ней, что крайне трудно, чтобы не сказать невозможно, вырвать ихъ; при этомъ они сопровождаются иногда страшными видѣніями, такъ что дѣти трусятъ оставаться одни и потомъ во всю жизнь боятся своей тѣни и темноты. Я знавалъ взрослыхъ людей, которые, будучи напуганы въ дѣтствѣ подобными ужасными представленіями, признавались мнѣ, что, хотя ихъ разсудокъ говоритъ имъ о ложности этихъ представленій, и они вполнѣ сознаютъ, что нѣтъ никакого основанія бояться невидимыхъ существъ, какъ въ темнотѣ, такъ и при свѣтѣ, тѣмъ не менѣе, при всякомъ удобномъ случаѣ, эти идеи снова всплываютъ въ ихъ предрасположенномъ къ тому воображеніи, и они только съ трудомъ могутъ отдѣлаться отъ нихъ. По этому поводу мнѣ вспоминается одна замѣчательная и вполнѣ правдивая исторія, которая показываетъ, какъ сильно и прочно укореняется страхъ, внушенный въ ранніе годы.—Въ одномъ изъ городовъ западной Англіи жилъ одинъ сумасшедшій: мальчишки при всякой встрѣчѣ съ нимъ имѣли обыкновеніе дразнить его. Однажды этотъ сумасшедшій, увидавъ одного изъ своихъ преслѣдователей, вбѣжалъ въ лавку оружейника, вблизи которой находился въ это время и, схвативъ обнаженную саблю, бросился за мальчикомъ; мальчикъ, увидя его съ оружіемъ въ рукахъ, кинулся со всѣхъ ногъ и къ счастію успѣлъ добѣжать до дому, прежде чѣмъ сумасшедшій могъ его на-
