данія и нищета такъ же способны внушить ужасъ тѣмъ, на кого они готовы обрушиться; и если находятся люди, которые не боятся того или другого изъ этихъ бѣдствій, то они не менѣе трепещутъ остальныхъ. Между тѣмъ истинная твердость духа готова встрѣтить всякія опасности и остается непоколебимой, какое бы бѣдствіе ни угрожало намъ. Я подразумѣваю подъ этимъ не то, будто мы не должны давать мѣста никакому страху: гдѣ есть явная опасность, тамъ только идіотъ будетъ оставаться равнодушнымъ къ ней; гдѣ есть опасность, тамъ должно быть и сознаніе опасности и слѣдовательно — столько страха, сколько нужно для того, чтобы возбудить наше вниманіе, энергію и изобрѣтательность, не препятствуя намъ въ то же время спокойно пользоваться разсудкомъ и слѣдовать его указаніямъ.
Чтобы сообщить дѣтямъ эту благородную и мужественную стойкость, слѣдуетъ прежде всего, какъ я уже говорилъ, наблюдать за тѣмъ, чтобы дѣтей не пугали разными страхами, страшными разсказами и тому подобными вещами. Нерѣдко этимъ причиняется такое потрясеніе душѣ, что впослѣдствіи она уже никогда не въ состояніи оправиться, такъ что при малѣйшемъ появленіи того, что когда то такъ напугало, человѣкъ теряется и приходитъ въ полное разстройство: тѣло цѣпенѣетъ, душа приходитъ въ смятеніе, и человѣкъ перестаетъ быть самимъ собою и дѣлается неспособнымъ къ какому-нибудь разумному дѣйствію. Какова бы ни была причина этого—есть ли это движеніе жизненныхъ духовъ, ставшее привычнымъ для нихъ вслѣдствіе перваго сильнаго впечатлѣнія, или какое-нибудь измѣненіе, происходящее въ организмѣ какимъ-либо еще менѣе объяснимымъ способомъ, во всякомъ случаѣ самый фактъ остается внѣ сомнѣнія; и въ самомъ дѣлѣ, весьма многіе люди отличаются всю свою жизнь робостью и боязливостью именно вслѣдствіе того, что были напуганы въ дѣтствѣ; поэтому слѣдуетъ тщательно заботиться о предупрежденіи этой возможности.
Затѣмъ слѣдуетъ постепенно пріучать дѣтей къ тѣмъ предметамъ, которые внушаютъ имъ страхъ, остерегаясь
