къ опасности такъ же неразумны, какъ ужасъ и дрожь при приближеніи малѣйшей невзгоды. Страхъ данъ намъ на то, чтобы возбуждать наше вниманіе и держать насъ на-сторожѣ на случай приближающагося зла; потому не бояться совершенно бѣды, готовой разразиться, и не цѣнить здраво важности той или другой опасности, а кидаться въ нее, очертя голову и не разсуждая о послѣдствіяхъ, значитъ дѣйствовать не какъ разумное созданіе, а какъ дикое животное. Если вы замѣтите нѣчто подобное въ вашихъ дѣтяхъ, то пробудите только ихъ разсудокъ, а затѣмъ уже чувство самосохраненія заставитъ ихъ слушаться его, разумѣется если только ими не владѣетъ какая-нибудь безсмысленная и слѣпая страсть. Отвращеніе отъ зла настолько естественно, что никто, я думаю, не можетъ не бояться его; и самый страхъ есть не что иное, какъ безпокойство, причиняемое мыслью, что съ нами можетъ произойти нѣчто непріятное. Поэтому, если человѣкъ кидается въ опасность, то можно сказать съ увѣренностью, что онъ дѣлаетъ это или по невѣдѣнію, или вслѣдствіе того, что имъ владѣетъ какая-либо страсть, ибо вѣдь никто не врагъ себѣ настолько, чтобы подвергаться злу по доброй волѣ и искать опасности ради какой-нибудь любви къ ней. Поэтому, если вы замѣчаете, что гордость, тщеславіе или безразсудство подавляютъ въ ребенкѣ благоразумный страхъ и не позволяютъ ему слушаться его совѣтовъ, излечите эту наклонность подходящими средствами, такъ чтобы размышленіе остудило его пылъ и заставило его подумать, стоитъ ли то или другое дѣло связаннаго съ нимъ риска.—Но такъ какъ этотъ недостатокъ вообще довольно рѣдко встрѣчается у дѣтей, то я не буду входить въ дальнѣйшія подробности относительно его излеченія. Наоборотъ, слабость духа является гораздо болѣе распространеннымъ недостаткомъ и поэтому требуетъ гораздо большей заботливости.
Твердость духа есть какъ бы стражъ и опора остальныхъ добродѣтелей, и при отсутствіи мужества едва ли можно оставаться твердымъ въ исполненіи своего долга и не измѣнять ни въ чемъ свойствамъ истинно достойнаго человѣка.
