пальцамъ искуснаго музыканта, производятъ гармоническія созвучія безъ всякаго труда и спеціальнаго вниманія. Въ самомъ дѣлѣ, человѣкъ, который въ разговорѣ безпокойно наблюдаетъ за каждымъ своимъ словомъ и движеніемъ, никакъ не улучшаетъ этимъ своихъ манеръ, но только придаетъ имъ принужденный видъ, что дѣлаетъ ихъ еще болѣе непріятными.
Другая причина, по которой воспитателю слѣдуетъ обращать тщательное вниманіе на манеры питомца, заключается въ томъ, что, хотя нарушеніе приличій раньше всего замѣчаются другими, но позже всего указываются совершившему ихъ; не потому чтобы свѣтское злоязычіе не спѣшило осудить ихъ, но потому, что такое осужденіе дѣлается всегда въ отсутствіи человѣка, который могъ бы извлечь изъ него пользу и исправить свой недостатокъ. И дѣйствительно, это—настолько деликатный пунктъ, что даже наши лучшіе друзья, искренно желающіе намъ исправленія отъ недостатковъ такого рода, едва рѣшаются намекнуть намъ объ этомъ и указать, что въ томъ-то и томъ-то мы погрѣшаемъ противъ вѣжливости. Указывать на другіе проступки и исправлять тѣ или другія ошибки можно, не нарушая правилъ приличія и законовъ дружбы; но уже самая вѣжливость не позволяетъ намъ касаться этого пункта и указывать другому на недостатокъ благовоспитанности. Такого рода указаніе можетъ быть принято только отъ тѣхъ, кто имѣетъ авторитетъ надъ нами, да и то взрослому человѣку весьма нелегко получить его, и даже въ самой мягкой формѣ оно приходится очень не по сердцу тому, кто хоть немного пожилъ на свѣтѣ. Поэтому воспитатель долженъ обращать особое вниманіе на эту сторону, такъ чтобы вѣжливость и пріятныя манеры вошли въ привычку его питомца, прежде чѣмъ онъ выйдетъ изъ его рукъ, для того, чтобы онъ не нуждался въ совѣтахъ относительно этого, когда у него не будетъ уже ни времени, ни расположенія принимать ихъ, а около него не будетъ никого, кто могъ бы дать ему ихъ. Изъ этого я еще разъ заключаю, что благовоспитанность должна быть первымъ и глав-
